Украина христианская или Украина постхристианская? Размышления протестанта

Украинским христианам приходится делать радикальный выбор - или видеть Украину христианской, и делать все, чтобы она такой стала; или снять с себя эту ответственность и позволить стране стать постхристианской, смириться с тем, что уже происходит без нас и против нас.
Когда в Европе заговорили о наступлении постхристианской эпохи, в СССР еще царствовал атеизм, и Церкви лишь мечтали об «открытой двери» для проповеди Евангелия. После распада СССР украинцы пережили десять лет «религиозного бума», но христианская эпоха так и не наступила. Зато все больше стало ощущаться постхристианство – когда о христианстве знают, но по нему не живут; когда христианство всего лишь рыночный «бренд» или товар в религиозном супермаркете; когда все стало относительным и безразличным.
Украину называют православной, учитывая тот факт, что около восьмидесяти процентов населения связывает себя с этой религиозной традицией. Но далеко не все из «православных» готовы подтвердить свой христианский выбор. Это уже не христианство, а постхристианство.
Власть охотно заигрывает с православием, используя религию в политических целях. В этой игре много религиозных слов, но нет ни принципов, ни ценностей. В этой игре так много ссылок на столь туманную «духовность» и столь далекие «традиции», что за ними не видно реальных убеждений. Это постхристианство.
Министерство иностранных дел Украины признает, что в стране имеют место нарушения прав геев, но отрицает, что нарушаются права избитой в заключении Юлии Тимошенко. «Православный» президент оставляет без ответа письменные обращения предстоятелей Церквей с просьбой освободить политзаключенных и прекратить репрессии, а потом вдруг вызывает их «на ковер», срывая поездку делегации священнослужителей в Брюссель. Московский Патриарх Кирилл собирает ректоров украинских вузов и рассказывает им об опасности протестантизма, перекладывая все беды «секулярной» Европы на последствия Реформации. Это постхристианство – внутренне пустое, бессердечное, циничное, имеющее лишь «вид благочестия, силы же его отрекшееся» (2 Тим. 3:5).
«Сильная» власть в Украине душит демократию, вместо того, чтобы всей своей «силой» служить народу. «Сильное» «православие по-московски» подавляет собой христианское многообразие и свободу совести, вместо того, чтобы сообща строить христианскую Украину на евангельских принципах. Для такой власти и такой религии постхристианство вполне подходит, это уже не сердечная вера, а средство для замыливания глаз.
Но христиане не обязаны соглашаться с таким ходом истории, они могут встать в проломе за эту землю (Иез. 22:30). Я убежден, что для Украины Бог хочет самого лучшего, и лишь от меры христианской ответственности зависит будущее страны – станет ли христианство ее духовным центром и ориентиром развития. Пока ответственности мало.
Вот свежие примеры этого года. В Украине сотни тысяч прихожан протестантских церквей. Но заявить свой христианский и гражданский протест против гей-парадов пришли считанные десятки. Подобным образом десятки и сотни (но не тысячи!) христиан приняли участие в Фестивале семьи. Пассивность и малочисленность христиан развязывает руки нехристианам и антихристианам, которые действуют организованно и нагло.
«Разделяй и властвуй» - этот старый и коварный принцип в который раз используется против христиан, чтобы лишить их единства и расстроить общее дело. Так для подконтрольных власти СМИ стало уже привычным делить христиан на традиционные конфессии и нетрадиционные, сектантские. В прямом эфире баптистов называют сектантами, а влиятельные СМИ обвиняют евангельских христиан в доведении детей до самоубийства. К сожалению, христиане не встали на защиту своих конституционных прав. Украинские суды трудно назвать справедливыми и еще труднее дождаться ответа на обращения к власти, но требовать суда кесарева все же стоит (Деян. 25:11).
Христианство должно повернуться лицом к столь проблемному обществу, если не хочет окончательного разрыва. Иногда можно слышать, что духовная жизнь так далека от общественной, что никакие беды последней на нее не влияют; якобы можно быть духовным человеком и ни на что не обращать внимания. Я с таким подходом категорически не согласен. Духовная жизнь обязательно проявляется в жизни социальной - в том, люди работают, отдыхают, общаются, какие законы пишут, каких правителей избирают. И наоборот, ситуация в общественной морали, культуре, политике, экономике может многое сказать о духовности.
У нас же получается так: живем не только плохо, но все хуже; зато духовностью гордимся. Вспоминается студенческий вопрос преподавателю в дырявых штанах: «Если ты такой умный, почему такой бедный?». Понятно, что бедность не порок, но штаны зашить и почистить нетрудно. Зададим вопрос себе: «Если наша духовность такая высокая и глубокая, то почему она не изменит общество к лучшему, не исцелит его пороков?».
Мы, христиане, носим в себе, прячем в себе то, что могло бы послужить всем. Отделяя духовную жизнь от жизни общественной, мы тем самым отдаем общество во власть нехристианских сил.
Украина может служить печальным примером того, как при отсутствии видения были упущены уникальные возможности. До сих пор многие христиане пугаются слов о «христианской Украине», им это кажется непосильной и лишней ответственностью. Признаюсь, мне это кажется не лишней, но таки неподъемной задачей. При всем этом у нас нет выбора. Представьте, что названия таких христианских организаций как «Украина для Христа» или «Молодежь для Христа» сменят на вывески «Украина без Христа» или «Молодежь без Христа». Хотим ли мы этого?
Мы не можем сделать Украину христианской, но не можем смириться с Украиной постхристианской или нехристианской. Христианская Украина, как я ее понимаю, не обязательно предполагает «нашего» президента, «наш» кабинет министров и парламент, тем более не предполагает «наших» олигархов. Украина может считаться христианской уже тогда, когда голос христианского меньшинства будет слышимым и авторитетным. Мы не можем изгнать мрак, но мы можем быть светом. Мы не можем за один прекрасный день изменить политические и экономические структуры, но мы можем напомнить о Божьей истине и суде тем, кто принимает важные решения. Мы не можем выселить из своего подъезда мешающих нам наркоманов, но мы можем проявить к ним любовь и сострадание. Мы не можем проповедовать «войну дворцам» Межигорья или Кончи-Заспы, но просто обязаны напомнить о том, что бывает с теми «безумными», «кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лук. 12:16-21).
Даже постхристианская Украина может стать христианской Украиной, если в каждом доме, каждом городе, каждом заводе, школе, университете найдутся хоть считанные единицы праведников.
При любой власти, какой бы темной или «теневой» она ни была, обществу нужен свет. И Церковь должна быть таким светом. Такого права забрать не может никто. Может измениться статус, но не может измениться призвание. Можно переписать законы, но нельзя переписать Библию. Могут измениться обстоятельства, может сгуститься тьма. Но свет не перестанет быть светом. И от нас зависит, станет ли его больше.
Украина уже не православная и вряд ли станет протестантской. Но на фоне политического и идеологического банкротства в народе зреет голод правды, живого Бога, искренней веры. Ни украинская коррумпированная власть, ни империя «русского мира», ни постсекулярная Европа не отвечают нуждам и чаяниям разочарованных людей. Ни выдыхающийся европейский протестантизм, ни агрессивное московское православие не напитают души. В пробуждающемся голоде по настоящему христианству есть шанс, в этом поиске есть надежда. Когда мы перестанем тешить себя иллюзиями «второго Иерусалима», «христианской нации», «Святой Руси», и взыщем Бога, Он посетит Украину.
Украину трудно назвать христианской, но она может стать таковой. Бог может сделать чудо, если христиане будут способны дерзать и верить, просить и принять.

Дальше »

Церковь на распутье

Слово к участникам Евангельского Собора. 28 мая 2012 г., Ирпень, Украина

risu.org.ua

Третье тысячелетие не стало и не станет ни концом христианства, ни его окончательным торжеством. Новое время обострило вопросы о Церкви и к Церкви, строго исключив простые ответы. Вместо разрешения, вместо упрощающего вопроса «быть или не быть», требуется постоянный поиск вопросов-ответов - как быть, в каком качестве быть, какой способ присутствия избрать.
Картина Васнецова «Витязь на распутье» может служить прекрасной иллюстрацией длящейся неопределенности в отсутствии достойного выбора. Сегодня становится понятным: заготовленные и долго обсуждающиеся опции не подходят, сам их набор устарел и загоняет Церковь в тупик бесконечных споров, в депрессию безысходности.
Например, для современной Церкви одинаково не подходят пути традиционализма или модернизма, фундаментализма или либерализма. Тут выбирать нечего. Равным образом видятся надуманными или дорисованными знакомые нам развилки арминианства и кальвинизма, почвенничества и глобализма, маргинальности и обмирщения.
Мир стоит на пороге новой эпохи, в которой крайности будут не допустимы, в которой резкое колебание маятника в любую сторону разрушит сложную систему балансирующего многообразия. Именно поэтому социологи, политики, экономисты пересматривают соотношения индивидуализма и коллективизма, демократии либеральной и «демократии управляемой», рынка и государственного регулирования, конкуренции и социальной политики.
Если историю Церкви представить как последовательную смену парадигм, то мы обнаружим, что эта история закончилась. Парадигмы не выстраиваются в последовательный ряд, нам больше не приходится отказываться от всех ради одной, все соприсутствуют здесь и сейчас как действительность или как возможность.
Мы же привычно стараемся выбирать что-то одно, отказываясь видеть и принимать реальное многообразие истории и сегодняшней жизни. Почему так дальше нельзя? Потому что настало время увидеть историю Церкви в ее всеединстве, сборности, соборности, удивиться и обрадоваться тому, что есть не у нас, а у других; разделить свое как общее и принять другое как свое. Потому что в условиях созревшего богатства мысли и жизни Церкви мы обязаны принимать не разделяющие и обедняющие выборы, а созидающие и всех благословляющие предложения. Потому что христианским отношением к сложности жизни будет не упрощение ее под себя, а служение собой для всех в условиях нередуцируемой сложности.
Нам навязаны распутья, на которых мы теряем друг друга ради продолжения «своего» пути. Необходим не столько «правильный» выбор, сколько трезвое и критичное осмысление предложенных возможностей. Нужно оспорить саму повестку дня, сам список вопросов, сам перечень выборов. Большинство из них устарели и водят нас по кругу.
Надо признать, что сегодня раздается все больше голосов, призывающих выйти из подобных патовых ситуаций, поставить под вопрос себя и свое отношение к происходящему. В прошлом, 2011 году прошла серия юбилейных встреч, на которых анализировался опыт двадцатилетнего пути евангельской Церкви после распада СССР. Как оказалось, хождение оказалось круговым, многие вопросы не только не решались, но водили нас по кругу. Нужны ли Церкви интеллектуалы, образование, социальное служение? Как относиться к демократии, свободе, правам человека? Как связаны постсоветские протестанты с европейской Реформацией и православной культурой? На какие богословские традиции в истории Церкви можно опираться? Могут ли евангельские Церкви стать частью общества и его культуры, или они должны оставаться в стороне от общественной жизни?
Как показали дискуссии прошлого года, в частности выступления и материалы Форума 20, на все эти вопросы нельзя ответить или/или, здесь требуются более сложные и осторожные подходы. Нужен избирательный подход к истории протестантизма, к православным традициям, к современной культуре, к постмодернистскому видению мира, к демократии и ее рискам, к обществу и его ожиданиям. Нельзя все принимать и нельзя все отрицать. Возможно и желательно соприсутствие разных образов мира в восприятии Церкви, равно как и соприсутствие разных образов Церкви для свидетельства миру.
Одним из решений, предложенных в ходе прошлогодних соборных дискуссий, стало определение Церкви в мире как инаковой – не «своей» и не «чужой». Такая логика более сложна, чем противопоставление, но гораздо лучше согласуется с тринитарным богословием, с догматом Воплощения, с Христовым определением нас как живущих «в мире, но не от мира».
Важным тезисом стала обсуждаемая идея о направленности, обращенности Церкви к будущему. В этой идее снимается противоречие истории и современности, задается эсхатологический горизонт, оправдывается развитие. Снятие споров об истории и современности открывает дверь новым, по-настоящему злободневным вопросам: где в эпоху новых технологий и глобальной городской культуры мы видим точки роста, признаки пробивающейся новой жизни, очаги грядущего Божьего Царства, актуальные формы христианского присутствия?
Христиане начинают видеть мир не черно-белым, а многоцветным; начинают видеть людей не «как деревья» (Марка 8:24), а реалистичнее, отчетливее, ближе. В этом надежда мира – что христиане наших дней не оставят его на погибель, закрывшись в собственных субкультурах, но и не сольются с ним в греховном тождестве «того же самого». Соборы отвечают на эту надежду, формируя такой образ евангельской Церкви, который оставаясь евангельским, издревле сущим, Христовым, станет также актуальным и близким для современных людей. Церковь не может себе позволить жить на распутье, она вынуждена отказаться от навязанных выборов и следовать своим, Богом проложенным путем, распознать который и призвано соборное присутствие.

Дальше »

Личность, общество, государство. Социально-богословская перспектива, украинские реалии

Отношения личности, общества и государства переживают очередную стадию неопределенности. Очевидно, зреет их новая связь, которая не станет для всех приемлемой, но попытается стать доминирующей и нормативной. В отсутствие развитого гражданского общества и сформированной «культуры личности» возникает спрос на сильное государство и «культ личности». Удивительным и роковым образом «крах политики мультикультурализма» в Европе и торжество российской «суверенной демократии» совпадают с внутренней слабостью всех трех частей рассматриваемой «украинской связки» – личностно ориентированной культуры, гражданского общества и национальной государственности. Эти совпадения усиливают соблазн антидемократического поворота в украинском обществе. И в этом поворотном моменте роль Церкви оказывается максимально значимой – не закрывая глаза на риски демократии, предупредить об опасности ее циничного высмеивания и последовательного разрушения.
Украинские Церкви лишь формируют христианскую повестку дня для окружающего общества, в то время как мировое христианство уже в прошлом веке пережило страстное увлечение социальным евангелизмом и реформаторством, и вошло в третье тысячелетие с трезвым осознанием своих ограничений в проектировании богословия на социальную жизнь.
После головокружительных успехов и столь же головокружительных разочарований социальное богословие остановилось на следующей позиции, которую можно считать общей для основных конфессий: не предполагая революционных способов построения Царства Божьего на земле, усилия христиан должны быть сосредоточены на сохранении и проявлении евангельских истин и ценностей внутри существующего социального порядка. Образ закваски, заквашивающей все тесто (Матф. 13:33), для современных христиан оказывается близким и понятным. После болезненных и неудачных внешних либеральных, лево- или праворадикальных преобразований, христиане готовы смириться с ролью внутреннего, незаметного фактора.
Реалистичная социально-богословская перспектива предполагает не смену «секулярного» социального дискурса на «христианский», но насыщение социального христианским и одновременно с этим, переосмысление христианского в свете социального. В связи с этим хочу предложить один тезис, из которого может исходить социально-богословская позиция: общество является не только сферой жизни и христианского свидетельства, но и средой Откровения, средой Божьего Присутствия. Это меняет и социально-богословскую и миссиологическую перспективу. Если раньше христиане исходили из Церкви в своем движении к миру как внешнему, если раньше христиане несли Слово из Церкви в мир, то сегодня помимо этого, не оставляя этого, они должны видеть большее, как и где Бог открывается и действует в мире, чтобы присоединиться к Нему.
Не только человек был оправдан Воплощением, но и общество, история, культура, мир в целом несут в себе знаки обожения как действия и дара Вочеловечившегося Бога.
Общество в социально-богословской перспективе рассматривается как школа человечности в ее социальных качествах, как среда формирования характера, осуществления призвания, распознания своей миссии в мире. Более того, общество представляется такой системой знаков, в которой закодировано откровение Бога людям.
Если естественная теология рассматривает природу как «великую книгу» Бога, то теология социальная такой книгой может рассматривать общество. «Общим откровением» нужно считать не только природу, но и общество, т.е. «общим откровением» будет сотворенный мир в целом. При таком понимании социальная реальность более не рассматривается как внешняя, Царство Божье присутствует и в ней, прорастая изнутри.
В такой внутренней социально-богословской перспективе личность, общество и государство увязаны не гармонической, а конфликтной, динамической связью. Церковь не предлагает единой гармоничной модели, но предлагает определенный порядок приоритетов и при нем многообразие вариаций. Первой в этом порядке будет личность, против которой не могут грешить самые «правильные» формы общественной жизни и государственного устройства. Напротив, последние должны ориентироваться на ценности первой и служить им.
Личность не единична, она всегда предполагает и другого, другую личность. Так внутри понятия личности содержится и понятие общения, общества, общинности, соборности. Человечество в своем развитии преодолевает как стереотипы коллективизма, так и соблазны обостренного индивидуализма. По ту сторону открывается перспектива новых форм общности, которые не основываются на индивидуальностях как их обобщение, но имлицитно присутствуют в каждом индивиде как возможность трансперсональной идентичности, как возможность такого «мы», где «я» и «ты» остаются свободными и своей свободе становятся вторичными ради «мы».
Личность «я» и личность «ты» в диалогичности отношений образуют первичную социальную связь. Но у этой связи есть и духовная основа, есть интуиция Третьего, присутствие которого обязывает к должному. Есть и сугубо инструментальная часть в соотношении «я», «ты», «мы», «они» – государство как организационно-регулятивная форма отношений. Приоритет личности, духовные основы общества, инструментальная роль государства – ключевые понятия в социально-богословской перспективе.
В такой перспективе государство принципиально не сакрально, более того, оно не обладает какой-либо особой сущностью, оно именно инструментально. Техническая роль государства кажется неприемлемой для поборников традиционализма, теократии, цезарепапизма или папоцезаризма и проч. Служебная, обслуживающая, вспомогательная роль государства в его отношении к обществу; равно как защищающая, гарантирующая роль в отношении к личности гражданина, - изобретение демократии. И в этом пункте демократическое понимание связи личности, общества и государства получает свое социально-богословское оправдание.
Христианство исторически засвидетельствовало свою Богом данную уникальную способность выживать при любых формах государственного и общественного устройства. Но лишь в демократическом обществе социальный потенциал Церквей может быть реализован наиболее полным образом. Напротив, при тоталитарных режимах социальный образ Церкви деформируется, Церковь фокусируется, в первую очередь, на собственном выживании, и общество лишается ее участия. Можно уверенно сказать, что в подобных экстремальных условиях Церковь выживет и останется верной своему призванию, но общество потеряет то, чем Церковь могла бы ему послужить.
Наблюдая за кризисом демократии, за ее внутренней эрозией и ожесточенной критикой ее со стороны, многие богословы задаются вопросом о возвращении в средневековье, к более строгим и эффективным формам управления обществом. Но, доверяя мудрости Бога, мы можем увидеть вполне определенный провиденциальный смысл, Божью волю в историческом развитии. Демократия со всеми ее рисками может быть оправдана как необходимость для личностного и цивилизационного развития. Мир в его нынешнем социально-политическом, экономическом и религиозном многообразии может существовать лишь благодаря демократии.
Демократия как оптимальный на данное время способ связи и взаимного определения личности, общества и государства, знаменует собой степень зрелости человечества, пытающегося нащупать баланс индивидуальных и общих интересов, развития и стабильности, конкуренции и справедливости. При этом очевидно, что демократия как тип социального дискурса, как способ мыслить и строить социальные связи, также является технической, инструментальной частью сложившегося порядка. Ее нельзя онтологизировать, ее нельзя абсолютизировать.
В социально-богословской перспективе можно увидеть и апологию демократии, и трезвое понимание ее относительности, условности. Нынешние формы связи личности, общества и государства могут быть лишь поисками человеческих соответствий евангельским идеалам. Если на настоящий момент эти социальные формы наиболее адекватны, они могут получить социально-богословскую поддержку, но при этом останутся лишь тенью грядущего Божьего Царства. Можно ругать личность, общество и государство за их несовершенство, но гораздо полезнее поддержать в них то, что несет в себе провиденциально обусловленное развитие, надежду и чаяние иного будущего.

Дальше »

Зачем Церковь?

Признаюсь честно, Церковь вызывает смешанные чувства. То, что должно быть преддверием Божьего Царства, выглядит как одна из транснациональных корпораций. То, что должно быть другим, неземным, духовным, полно человеческих страстей, интриг, конфликтов. То, что должно быть собранием святых, в лучшем случае можно назвать собранием больных, а в худшем – хитрецов, притворяющихся простаками.
Хочется держаться подальше от Церкви с ее власто- и сребролюбивыми иерархами, инквизиторскими методами, лицемерным фасадным человеколюбием. Хочется верить в душе Богу и вовсе не хочется верить людям, гордо и легкомысленно носящим Его имя. Лучше не доверять, чтобы потом не разочаровываться. Лучше не дружить, чтобы потом не ссориться. Лучше не объединяться, чтобы потом не конфликтовать.
И все же Христос говорит о том, что Он создаст Церковь как твердыню, которую врата адовы не одолеют. И все же первые ученики Христа объединяются в Церковь. И все же вера живет не только в душе, но и в Церкви, связывая верующих в общину, влияя на судьбы мира уже самим фактом существования Церкви и силой ее коллективного свидетельства.
Мы скажем: Христос создает, а люди извращают, портят, компрометируют; нынешняя Церковь не похожа на замысел Христов. Но не грешим ли мы (верующие «где-то в глубине души» и обвиняющие «церковников») тем же, в чем обвиняем церковных формалистов – лицемерной дистанцией себя хорошего от плохих других? Да, в Церкви много несоответствий, но таким грешникам как мы самое место среди подобных – стремящихся к святости, но знающих на себе власть греха; приходящих в храм к Богу и тут же превращающим его в рынок или вертеп разбойников; на коленях кающихся, а затем свысока судящих.
Никто не спасается в одиночку. Когда грозил потоп, Ной построил один ковчег для всех, в котором пришлось потесниться. Далее Ветхий завет рассказывает о Божьем народе, в принадлежности к которому обреталось спасение и Божья милость. В Новом завете Божьим народом стала Церковь, объединившая все культуры и племена. В своем апокалипсическом видении апостол Иоанн видел один город для всех спасенных, спускающийся с неба. Очевидно, что в раю не будет одноместных номеров, как не было индивидуальных спасательных шлюпок при потопе. Мы спасаемся вместе, чтобы жить вместе вечно. Для того, кто не готов радоваться другому, снисходить к соседу в его слабостях и просить у него прощения за свои слабости, жертвенно отдавать и благодарно принимать, рай будет невыносимым.
Человек предназначен к общению. Разобщенность всех и замкнутость каждого – болезнь, а не норма. Веруя в душе и сберегая себя в скорлупе, можно выживать, но нельзя жить полноценно. В одиночестве, в отчуждении от Церкви можно спастись как головня из огня, но нельзя обожиться, нельзя уподобиться Богу в Его любви и доброте к людям.
Если каждый из нас не научится жить вместе, в единой экклесии, формируя свой неэгоистичный характер, служа общей высокой цели, деля свою жизнь как кусок хлеба в причастии с другими, то не станет человеком в собственном смысле слова.
Есть Церкви, носящие имя «всех святых», но мне больше нравится Церковь «всех грешников» или Церковь «святых грешников», т.е. освящающихся грешников, преобразующихся в образ Божий.
Церковь – народ будущего, общество новых людей. В Церкви мы видим возникающую, рождающуюся, проявляющуюся реальность Царства Божьего. Выбирая одиночество, оставаясь вне Церкви, мы лишаем себя части в грядущем вечном Царстве. Отказываясь от Божьей семьи, мы отказываемся от Бога. Выбирая Бога, мы становимся частью Его народа, семьи, Церкви; сообща проживаем трудности и радости, преобразуясь в этом общении и вступая таким неприметным, постепенным, тихим образом в вечное Божье Царство.

Дальше »

О праве и Правде

risu.org.ua

Права богатых и бедных, власти и народа, мажоров и рабов больше не могут мирно сосуществовать. Первым нужно не просто много, им нужно все. Права первых уничтожают права вторых и последних.
Правда сблизилась с неправдой, в единстве и борьбе противоположностей потеряла свой ярко белый цвет. Все стало серым. На таком фоне грязь не очень и видна. В серых полутонах все заменимо и схоже.
Великий «юрист» Сергей Кивалов, известный также под другими, народом данными именами, не устает рекламировать свою юридическую академию, обращаясь к студентам со словами: «Вы юристы, вы и есть справедливость».
Ранее я уже обращал внимание на симптоматичность подобных слов для общества, утратившего чувство высшей Правды и Страха Божьего (см. Страх, которого не хватает // Решение. – 2011. - №34).
С тех пор ничего не изменилось. Реклама до сих пор идет по основным каналам. Странно, что титулованный юрист говорит абсурдные фразы. Странно, что все это не вызывает даже кривой усмешки, будто никого не задевает, будто все с этим согласны.
Не только странно, но и страшно, что люди присвоили себе право судить о праве и правде. Не надо ничего бояться, все решаемо. Не нравится решение суда? Обратись в свой, карманный - «печерский, «басманный». Не удобен закон? Обратись в конституционный суд. И не забудь оплатить магические услуги по превращению неправды в правду и наоборот.
Непростительная наивность – обращаться с правдой, смыслом, ценностями, правом, справедливостью и прочими высшими, над человеком стоящими «вещами», как с вещами.
«Мы не должны ждать милости от природы, взять их у нее – наша задача», говорил Мичурин, ратуя за выведение новых растений, полезных для прогресса. Такой чрезмерный оптимизм привел человечество к бездне экологической катастрофы.
В жизни людей оспаривание и превращение законов обходится еще дороже, чем в жизни природы. Не понимая сути нравственных законов, не углубляясь в сущность «естественного права» и связанных с ним «врожденных идей» Бога, правды, суда, самоуверенный человек берет управление ими в свои руки. Законы, которым еще вчера полагалось следовать, легко ре-конструируются магами в мантиях или массово производятся в юридических цехах.
Я не случайно называю судей магами. Маг – это человек, пытающийся подражать Богу в творчестве, говоря: «Если это и я могу, то зачем мне Бог?». Разве не так поступает судья, отказывая в повиновении высшему закону и без страха приступая к юридической алхимии подмен и превращений?
Что с нами, с нашим пониманием права и правды не так? То, чему полагалось служить, сделалось игрушкой в руках вчерашних служителей. Расхотелось служить праву, закону, правде, захотелось самому стать законодателем, чтобы другие служили и прислуживали. В этой страшной подмене есть банальный житейский резон – вчерашний хам, вор, грабитель, настолько боится справедливости, что пытается сделать ее карманной, своей, удобной. К сожалению, фигура нынешнего гаранта нашей конституции, манифестирует именно антизаконный характер законности, присвоение всех прав одним во имя их отмены для других, право силы и бессилие права.
Но надо видеть и большее – метафизический бунт, восстание бесов Бесправия, Безправдия, Беззакония против Права, Правды, Законодателя.
Вслед за власть имущими и мы – «маленькие люди», подданные неправового государства – сами себе и на своим уровне присваиваем права, формулируем правду, производим законы.
Всепроникающий цинизм делает невозможным стабильные правила общественной жизни. В любой момент все может быть оспорено, незаконный или «как бы» законный порядок может рухнуть в одночасье.
О чем нужно помнить тем, кто чтит Законодателя даже на фоне беззаконья? О верности и служении Закону и Правде. О том, что законы-симулякры и законодатели-самозванцы долго не живут. О том, что последний суд будет не «по понятиям», а по Божьей Правде. Об этом стоит помнить нам самим и напоминать друг другу – растерянным и циничным гражданам неправового и неконституционного государства.

Дальше »