«Смерть Бога» в отзывах теологов

(о книге Альтицер Т. Смерть Бога. Евангелие христианского атеизма. – М.: Канон, 2010. – 224 с.)

Выбираясь из исторического провала и спешно осваивая накопленный миром культурный багаж, мы, наконец, начинаем чувствовать сложное и противоречивое богатство западной теологии. От нее нельзя отмахнуться, ее нельзя проспать, прогулять, пропустить, как неинтересную лекцию. Пока в СССР выходили пустопорожние номера Журнала Московской патриархии или баптистского Братского вестника, на Западе шла череда интеллектуальных революций и не утихали теологические дискуссии. О «теологии смерти Бога» у нас отзывались коротко, поясняя такое странное словосочетание кризисом Запада, его буржуазно-протестантского сознания. И все же возникает чувство, что мимо нас прошло что-то очень важное, последствия чего сказываются до сих пор, значение и влияние чего обретает всемирно-исторический масштаб.
Открывая изданную в Москве книгу американского теолога Томаса Альтицера (в США вышла еще в 1966 году), чувствую волнение, знакомое по ситуациям, когда находишь давно потерянное, или когда сбывается давно загаданное. Альтицер пишет о ключевом событии священной истории – смерти Воплощенного Бога. Но, не вступая в конкуренцию с евангелистами, он перечитывает это архетипическое событие как культурно-исторический факт дней не столь давних, как явление позднего модерна на фоне заката «христианской» цивилизации.
Альтицер не пытается вернуться в начало истории и выяснить вечную правду о Христе, он задается другим вопросом – о Христе историческом, хотя и не объективно историческом Христе, которого искали представители либерально-критической школы. Альтицер настроен радикально-критично, поэтому не выделяет настоящего Христа из истории, а ищет в самой истории знаки, следы Его Воплощения. Для теолога Личность проступает в истории гораздо лучше, чем на Туринской плащанице.
Альтицер спорит не о начале – с биографами-евангелистами, апостолами и «отцами»; он беседует о конце, в котором смысл Воплощения проявится во всей полноте, завершенности, исполненности – беседует в странной для теологов компании Мелвилла, Блейка, Гегеля, Достоевского, Ницше, Джойса.
Названные персоны стали свидетелями «смерти Бога» в истории западной культуры. Для большинства же теологов эта смерть осталась незамеченной или стала очередным богохульством интеллектуалов. В отличие от своих соседей в церкви Альтицер прислушался к тому, что Воплощенный и Умерший Бог говорит в культуре, поэтому стал частью круга свидетелей смерти. Для него Воплощенное Слово звучит не только в храме, запечатлено не только в каноне, но и в творчестве отчаянных богоискателей с их ужасом оставленности и чувством пропасти.
Воплощенный Бог стал частью культуры, поэтому Его нельзя ограничить кругом сакрального, церковного, традиционного. Согласно Альтицеру, традиционно-христианская «привязанность к потустороннему, суверенному и безразличному Богу» (с. 18) противоречит учению о Воплощении, в котором Иисус был полностью Богом и полностью человеком, поэтому «радикальный христианин» утверждает, что «Бог есть Иисус, а не Иисус есть Бог», что значит: «Бог стал воплощенным словом, что он отверг свою потустороннюю форму» (с. 20). Такое «радикальное христианство» не приемлет Христа нашего христианского прошлого и исповедует Христа кенотического, сошедшего в мир, принявшего плоть и кровь людей, жизни, культуры.
Для многих доброжелательных рецензентов «теология смерти Бога» представляется христианским ответом на то, что люди сделали с Богом (Ницше: «Мы убили Его»), критикой открывшейся бездуховности и проповедью по этому поводу. Но то, что сказал своей книгой Альтицер, удивит многих христиан, привыкших держаться в безбрежном релятивизме мира за устойчивость традиционной теологии.
Альтицер приемлет тотальную бездуховность мира как позитивный факт, так как не приемлет само деление на духовную и материальное, на потустороннее и земное, их метафизический дуализм. Уточним: он приемлет тотальную бездуховность, а не тотальную бездуховность. Только в полностью человеческом являет себя полностью Божественное.
Тогда «смерть Бога» - не только убийство, не только преступление людей, но и выбор Самого Бога, Его жертва. Бог предпочел умереть, чтобы смертью связать Себя с людьми, их миром, их историей. Можно не искать Бога, который недостижим в силу Своей трансцендентности. Но нельзя отделаться от Бога, Который сошел и умер, воскрес и живет среди нас, стал нашим хлебом и вином, воздухом и светом, смыслом и ценностью нашей культуры.
«Только принимая наступление смерти Бога в нашем опыте, и даже желая этого, мы можем освободиться от потустороннего, - от того чуждого потустороннего, которое опустело в результате самоуничтожения Бога во Христе» (с. 116), - убеждает нас Альтицер. «Теология смерти Бога» не справляет поминки по Христу, не вспоминает Христа прошлого. Живой Иисус встречает учеников у костра на берегу моря, угощает их рыбой и беседой. Воплощенный Бог живет рядом, смерть сблизила нас. В этом Евангелие, в этом Радостная Весть. Теология Альтицера, разворачиваясь вокруг знамений модерновой культуры, странным образом возвращается к Евангелию и становится его частью, его современной манифестацией.