Зачем Церковь?

Признаюсь честно, Церковь вызывает смешанные чувства. То, что должно быть преддверием Божьего Царства, выглядит как одна из транснациональных корпораций. То, что должно быть другим, неземным, духовным, полно человеческих страстей, интриг, конфликтов. То, что должно быть собранием святых, в лучшем случае можно назвать собранием больных, а в худшем – хитрецов, притворяющихся простаками.
Хочется держаться подальше от Церкви с ее власто- и сребролюбивыми иерархами, инквизиторскими методами, лицемерным фасадным человеколюбием. Хочется верить в душе Богу и вовсе не хочется верить людям, гордо и легкомысленно носящим Его имя. Лучше не доверять, чтобы потом не разочаровываться. Лучше не дружить, чтобы потом не ссориться. Лучше не объединяться, чтобы потом не конфликтовать.
И все же Христос говорит о том, что Он создаст Церковь как твердыню, которую врата адовы не одолеют. И все же первые ученики Христа объединяются в Церковь. И все же вера живет не только в душе, но и в Церкви, связывая верующих в общину, влияя на судьбы мира уже самим фактом существования Церкви и силой ее коллективного свидетельства.
Мы скажем: Христос создает, а люди извращают, портят, компрометируют; нынешняя Церковь не похожа на замысел Христов. Но не грешим ли мы (верующие «где-то в глубине души» и обвиняющие «церковников») тем же, в чем обвиняем церковных формалистов – лицемерной дистанцией себя хорошего от плохих других? Да, в Церкви много несоответствий, но таким грешникам как мы самое место среди подобных – стремящихся к святости, но знающих на себе власть греха; приходящих в храм к Богу и тут же превращающим его в рынок или вертеп разбойников; на коленях кающихся, а затем свысока судящих.
Никто не спасается в одиночку. Когда грозил потоп, Ной построил один ковчег для всех, в котором пришлось потесниться. Далее Ветхий завет рассказывает о Божьем народе, в принадлежности к которому обреталось спасение и Божья милость. В Новом завете Божьим народом стала Церковь, объединившая все культуры и племена. В своем апокалипсическом видении апостол Иоанн видел один город для всех спасенных, спускающийся с неба. Очевидно, что в раю не будет одноместных номеров, как не было индивидуальных спасательных шлюпок при потопе. Мы спасаемся вместе, чтобы жить вместе вечно. Для того, кто не готов радоваться другому, снисходить к соседу в его слабостях и просить у него прощения за свои слабости, жертвенно отдавать и благодарно принимать, рай будет невыносимым.
Человек предназначен к общению. Разобщенность всех и замкнутость каждого – болезнь, а не норма. Веруя в душе и сберегая себя в скорлупе, можно выживать, но нельзя жить полноценно. В одиночестве, в отчуждении от Церкви можно спастись как головня из огня, но нельзя обожиться, нельзя уподобиться Богу в Его любви и доброте к людям.
Если каждый из нас не научится жить вместе, в единой экклесии, формируя свой неэгоистичный характер, служа общей высокой цели, деля свою жизнь как кусок хлеба в причастии с другими, то не станет человеком в собственном смысле слова.
Есть Церкви, носящие имя «всех святых», но мне больше нравится Церковь «всех грешников» или Церковь «святых грешников», т.е. освящающихся грешников, преобразующихся в образ Божий.
Церковь – народ будущего, общество новых людей. В Церкви мы видим возникающую, рождающуюся, проявляющуюся реальность Царства Божьего. Выбирая одиночество, оставаясь вне Церкви, мы лишаем себя части в грядущем вечном Царстве. Отказываясь от Божьей семьи, мы отказываемся от Бога. Выбирая Бога, мы становимся частью Его народа, семьи, Церкви; сообща проживаем трудности и радости, преобразуясь в этом общении и вступая таким неприметным, постепенным, тихим образом в вечное Божье Царство.