Христианство после христианства

Мы все время переживаем о закате христианства, теряя в этих переживаниях радость воскресения и обещание скорой победы. 

Вокруг все чаще говорят не только о христианстве постмодерна, но и о христианстве в постхристианскую эпоху. Все это о том, что нечто христианское все еще остается даже "после христианства".

Не случайно некоторые христианские мыслители говорят о своей вере как «религии, преодолевающей себя».

Что же остается от христианства после христианства? Что в остатке?

Бог после метафизики жив и будет жить. А христианство? 

Сможет ли оно пройти через постмодерн и его смерть, воскреснув для новой эпохи?

Мне очень нравится мысль Александра Башлачева:

"Что такое свет и тьма? Тут очень легко можно разобраться. Тень -- она всегда сзади. Если ты обернешься, сзади будет тьма, а впереди всегда будет свет. Понимаешь, о чем речь? То место, по которому ты идешь, всегда тьма. Свет всегда впереди. Граница проходит прямо по твоим ногам. Если ты шагнул, ты шагнул во тьму, но одновременно ты ее и одолел".

Для настоящего и светлого есть только одно направление – вперед. И это вопрос о настоящем христианстве или настоящем христианском в христианства: найдет ли христианство в себе мужество пройти через времена постмодерна, а не обманывать себя и людей картинками «золотого века»?

Христианство все еще возможно даже после Christendom. Как рассказ, свидетельство, опыт встречи. Здесь можно вспомнить историю о выступлении безбожника Луначарского. Все молчали. Его аргументы казались железными. Но вдруг один дед вышел вперед и робко сказал: «Христос воскрес». И весь народ ответил громко: «Воистину воскрес!».

Христианство возможно как переживание света, красоты и благости мира. Среди войны всех против всех мы еще способны переживать моменты просветления, когда нам открываются картинки «Мирного царства», просветы в иную реальность.

То, что христианство возможно, согласны почти все. Но большинство считает, что оно возможно лишь в слабой форме, как слишком слабое и слишком скромное, не способное на провозглашения и призывы. 

Но Сам Христос говорил о Себе сильными словами: «Я есмь путь, истина и жизнь». Христианство – не просто один из нарративов, но гранднарратив. Оно способно быть сильным и побеждающим - в меру следования за Христом.

Наше христианство должно быть сильным, но в своем роде.

Вспомним: все формы постмодернизма посвящены теме власти и насилия. Они о том, что вся история – это история насилия, господства и подчинения. Представляя мир таким образом, они это насилие оправдывают и санкционируют.

Не случайно мы видим не только университетский постмодерн на Западе, но и агрессивный милитаристский остмодерн "русского мира". 

Христианский ответ такому представлению о мире и такому отношению к миру должен быть сильным, но не насильственным. 

Христос позволил Себя распять, но не позволил Себя победить. 

Он добровольно отдал Себя на смерть, но не остался во гробе.

Он воскрес, явив торжество любви. 

Распятый и воскресший Христос – Победитель.  Его любовь всесильная, всепобеждающая. 

Следуя за Ним, мы тоже можем побеждать и верить, что после каждой смерти открывается новая жизнь, обновляется наша вера. 

Постмодерн грозит христианству еще одним поражением но неминуемо окажется очередной победой Христа и Его истины.

Как блестяще выразился Честертон, «Да, много раз — при Арии, при альбигойцах, при гуманистах, при Вольтере, при Дарвине... (...при постмодерне, при постхристианстве... - МЧ) — вера, несомненно, катилась ко всем чертям. И всякий раз погибали черти. Каким полным и неожиданным бывало их поражение, мы можем убедиться на собственном нашем примере”.
Христианство после христианства только начинается, и будет оно только сильнее. Тем новее и сильнее, чем больше будет в нем Христа, Его силы, Его жизни.