Демократия под вопросом

Демократия под вопросом
Новая литература об оранжевой революции в Украине

Andrew Wilson. Ukraine’s Orange Revolution. – Yale University Press, 2005
Andrew Wilson. Virtual Politics. Faking Democracy in the Post-Soviet World. – Yale University Press, 2005

(Примечание: материал был написан в 2005 году и публикуется для сравнения тех настроений и сегодняшних)

Украинских ученых и даже просто эрудированных читателей обилие иностранной литературы об оранжевой революции не может не радовать. Внимание мировой общественности, западных политологов и социологов к Украине, надеемся, не случайно и не кратковременно. Похоже, Украине получает признание как вполне самостоятельная, отдельно стоящая фигура со специфическими возможностями и функциями, как новая сила на «большой шахматной доске» (Збигнев Бжезинский) глобальной политики. Вместе с тем очевидна актуальность именно трезвого аналитического подхода – по ту сторону романтизма и огульного нигилизма. Указанные издания и предлагают своего рода программу демифологизации украинского чуда, чтобы после вынесения за скобки сфабрикованных мифологем (и негативных, и апологетических), представить реалистичную картину демократических/антидемократических/псевдодемократических процессов в постсоветском пространстве.
Разумеется, ставить задачу детальной исторической реконструкции событий – «как оно было» (по Леопольду фон Ранке) – неоправданные амбиции ученых. Возможны, по меньшей мере, две парадигмы, изнутри которых факты могут видеться совсем в разных контекстах и комбинациях. «Москва – третий Рим» и Pax Americana – эти идеологемы определяют конфликт интерпретаций событий оранжевой революции. И между ними якобы должен был определить себя, свое будущее украинский народ.
О роли России в рецензируемых книгах сказано много, пожалуй, даже слишком много. Настолько, что складывается впечатление, будто сами западные исследователи все еще не верят, что Украина и Россия – разные государства. Можно искать «русский след», но необходимо раз и навсегда понять: безответного, одностороннего прямого вмешательства во внутренние дела Украины ныне быть не может. Речь должна идти о конфликте двух государств, а не об усмирении Москвой окраин собственной империи. Повторим: Украина – не окраина империи, и потому вопрос о роли Москвы в политических событиях оранжевой революции должен проходить по ведомству международного права. На патерналистскую защиту русской диаспоры, собственных интересов, национальной и коллективной безопасности, чем не раз Россия оправдывала свои интриги в Приднестровье, Абхазии, Прибалтике, вмешательство списать не удастся.
Надо понимать, что спор Москвы и Киева продолжается тысячелетие. Русский философ Георгий Федотов говорил, что три города-столицы определяют метания русской души: Москва – в сторону Азии, Санкт-Петербург – в сторону Европы, а Киев – некий срединный путь. С Киевом Москву соединяет множество духовных и культурно-исторических связей. Ведь здесь колыбель русского христианства, здесь же сложилось первое русское государство. Сюда пришел апостол Андрей, сюда приплыли варяги. На злой ревности, гордости и крови замешано возвышение Москвы и борьба за первенство с Киевом. В 1169 году владимирский князь Андрей Боголюбский сжигает Киев, уничтожая даже церкви, Печерский монастырь, Софийский собор (и при этом будущие москвичи назвали его Боголюбским – то есть Бого-любивым(!), а ныне православные поминают его как «святого благоверного князя»). Богородица якобы открыла ему, что митрополия и святыни должны быть перенесены из Киева в северо-восточные русские земли, которые несколько позже соберутся вокруг Москвы.
Незадолго до революционных событий президент Леонид Кучма издал свою новую книгу «Украина - не Россия». По иронии судьбы этот тезис стал откровением и достоянием его оппонентов – миллионов оранжевых революционеров. На Майдане сформировалась новая коллективная и даже национальная идентичность украинцев. «Я был на Майдане», - пока это лишь субкультура, но постепенно она проникает в широкие массы и возвращает народу его достоинство и свободу.
Много говорят и пишут о расколе нации, но удивительным фактом также стало единение и дружба представителей разных регионов. Киевляне встречали пьяных и злых сторонников Януковича, приехавших из восточных областей Украины, добродушно и гостеприимно, с чаем и бутербродами. Более того, многие русские, живущие в Украине, ощутили себя украинцами, частью единой нации. Так что граница прошла не между странами и народами, но между культурами, мировоззрениями, системами ценностей – свободолюбивой, демократической, и патерналистской, тоталитарной. Если первая ставит во главу угла личную идентичность и апеллирует к свободному «Я», то вторая - коллективную, и говорит от лица «Мы».
Призрак советизма, советского тоталитаризма, имперскости бродит по постсоветским просторам, питаясь ностальгией по утраченной народной целостности и идентичности. Новые поколения украинцев, сформировавшиеся в годы перестройки и после обретения независимости, должны утвердить новую национальную, политическую, культурную идентичность. А от старшего поколения требуется недюжинное мужество распрощаться с идеей советской общности.
Недавно по заказу кремлевских политтехнологов с критикой оранжевой революции выступил проф. Пятигорский, известный русский философ, живущий в Лондоне (!). Он заявил, что революции не было, так как не произошло радикальных перемен в государственном строе и диспозиции сил в обществе. В самом деле, революцию удобно критиковать, требуя развития по ленинскому сценарию, когда государство и общественное устройство разрушаются до основания, а затем строится новый мир – с утопическим размахом и кровавыми жертвами.
Но вот вопрос: не закончилась ли эпоха кровавых буржуазных революций? Не пора ли ей закончиться? Пусть уж лучше будут революции демократические – бархатные, тюльпановые, оранжевые и проч. Довольно уж по-советски масштабных революционных экспериментов с переустройством страны и мира.
В украинском обществе после оранжевой революции изменилось очень многое. Изменилось само общественное сознание. Похоже, что Украина отказалась от пресловутой многовекторной политики – «и вашим, и нашим за копейку спляшем», и сделала окончательный выбор в пользу Европы и демократии. Подчеркнем, не в пользу США, которые якобы финансировали революцию. Если это влияние и было, то оно никак не сказалось на тысячах простых людей из сельской глубинки, которые доллар и в глаза никогда не видели, а ведь именно они составляли значительную часть революционной массы на Майдане. Майдан стал школой свободы и ответственности, опытом личного мужества, решительного выбора.
Украинцы противопоставили себя как народ отчужденному от них государству. В этом противопоставлении зарождается и крепнет гражданское общество. Не через патернализм со стороны государства и его структур, а через свободные ассоциации, которые еще Алексис де Токвиль называл важнейшим фактором создания гражданского общества.
Выбор был сделан в пользу свободы, как она понималась еще в ранней – античной демократии. Когда сами граждане создают общественные институты и решают, кому делегировать свою власть. Именно эта рецепция демократии сказалась, когда пришедшие в себя люди заявили: «Хватит!» коррупционному режиму и клановости.
Конечно, обретенная свобода для многих оказалась непосильно тяжким бременем. И вот они вновь вспоминают о дешевой советской колбасе, как вышедшие из рабства евреи вспоминали о египетских «благах». Надо верить, что украинское общество преодолело точку невозвращения, и демократия, свобода, гражданское общество станут реальностью.
Отдельно следует сказать о роли христианских церквей в подготовке оранжевой революции. На эту тему очень много спекулировали российские издания, обвиняя верующих Украинской Православной Церкви Киевского патриархата (УПЦ КП), протестантов, католиков и униатов в сговоре против России и Московского патриархата. Действительно если первая коалиция поддержала оранжевую революцию, то Московский патриархат занял однозначно пророссийскую позицию и сделал ставку на Виктора Януковича.
Однако это разделение церквей было обусловлено не политическими предпочтениями или конфессиональными позициями. Разделяло церкви следующее: быть ли религиозной и гражданской свободе в Украине, когда православные, католики и протестанты могут мирно сосуществовать, вместе свершая служение на благо общества; когда верующие могут свободно решать, в какую церковь ходить; когда церкви и верующие получат равные права открыто исповедовать свою веру и заявлять о ней в обществе. Эти вопросы назрели в религиозном сообществе давно, задолго до оранжевой революции.
В отличие от России, где социально-политическое и религиозное пространство организовано центростремительно, где все держится единой волей самодержца и патриарха, в Украине накоплен богатый опыт сосуществования разных культур и конфессий. Это многообразие может быть органично единым и цельным, но без принуждения великодержавных патриархов и без государственного вмешательства.
Хотя в целом эта проблематика была затронута в рецензируемых книгах, надеемся, что ей будут посвящены и отдельные специальные исследования, что может иметь парадигмальное значение для изучения межконфессиональных и государственно-конфессиональных отношений в постсоветских странах.
Итак, демократия в постсоветских странах пока под вопросом. Оранжевая революция вскрыла порочность псевдодемократического режима в Украине и открыла новую страницу в становлении гражданского общества.
Избавились от иллюзий в отношении демократизации постсоветских обществ не только сами украинцы, но и европейцы, американцы. Они наконец-то узнали, что Украина и Россия – разные страны; узнали, где расположена Украина (это крупнейшее то государство Европы!); узнали о существовании Киева и Львова, Севастополя и Донецка.
Стали очевидными провал российской геополитики и откровенно имперские притязания Москвы на подчинение ближайших соседей.
Вопрос о судьбе демократии в Украине и России оказывается в книгах ключевым. Вопрос очень тревожный. И неудачи оранжевой революции лишь усиливают это волнение. Но относительно этого нужны более фундаментальные и скорее концептуальные, чем описательные, исследования.