Исповедь не-пастора

Несмотря на редкие попытки Турчинова хоть как-то корректировать свой медиаобраз, чтобы сблизить его с реальностью как он сам ее понимает,  дистанция между виртуальным и реальным лишь увеличивается. В самом деле, на фоне стереотипных образов «пастора» мало кто из журналистов интересуется, что «реальный» человек думает о себе и как он хочет себя представить обществу. В редких случаях, когда представляется возможность пообщаться в исповедальном жанре, Турчинов готов сказать о себе то, что он считает правдой, не ввязываясь при этом в дискуссии.

Его наиболее откровенное интервью о своем жизненном пути вышло в малоизвестном для светской аудитории протестантском журнале «Вера и жизнь» еще в 2001 году. Он признается, что был «целеустремленным карьеристом” еще с комсомольских лет, и удивлялся, когда образованные и перспективные люди уходили из комсомола к баптистам. Его рассказ о первом контакте с баптистами не лишен мистических деталей:  “Я решил проникнуть в это «логово», чтобы самому увидеть и понять, почему молодежь «от нас» уходит «к ним». Поехал общественным транспортом, инкогнито, взяв с собой товарища покрепче... На автобусной остановке обратились к аккуратно одетой женщине, чтобы узнать, как проехать в нужном нам направлении - на какую-то окраину, куда при советской власти всегда загоняли баптистов. А она говорит: «Слава Богу! Я тут уже давно жду вас, вы ведь едете в Дом молитвы?..» И, видя наше замешательство, пояснила: «Мне сегодня сон был: подойдут ко мне две заблудшие души , и я укажу им путь ко спасению...» [27, 20].

Уже в девяностые годы он принял крещение по вере: “когда крестился во второй раз полным погружением в воду, осознавая глубочайший смысл происходящего, я понял, что принял самое лучшее решение в своей жизни” [27, 21] и тем самым присоединился к общине баптистов. Что его привлекло? «Общаясь с баптистами, я убеждался, что в их вере нет лишнего, наносного. С пресвитером Владимиром Яковлевичем Кунцом мы знакомы уже несколько лет, я видел в нем простого, доступного человека, в котором нет ничего показного. Он пришел к Богу не тогда, когда это стало общепринятым, а тогда, когда это было опасно и ради веры надо было жертвовать многим, если не всем” [27, 21].

Подражая своему духовному наставнику, Турчинов учился жить  и служить на всяком месте “как для Бога”: “Для меня тоже положение в обществе еще недавно очень многое значило, а сегодня я так ясно вижу суетность всего и радуюсь, что избавлен от этого. Пришло другое: надо просто честно делать (как для Господа) то, что тебе поручено... Я солгал бы, если бы сказал, что работать в политике, следуя законам Божьей любви, так же просто, как, например, у станка. Но я счастлив, что Господь - и только Он! - удержал меня на краю той пропасти, падая в которую человек получает удовольствие от власти, удовлетворение от того, что он может применить любые средства, лишь бы достичь цели [27, 21].

Еще одно искушение, о котором он свидетельствует – использовать христианские церкви в политических целях: “Власть стремится получить поддержку любой серьезной общественной силы, одной из которых, и это сегодня ни для кого не секрет, являются евангельские верующие” [27, 22]. И виновата в этом не только власть, но и сами церкви, ищущие поддержки и политического влияния.

То, что предлагает Турчинов, нельзя назвать разграничением религии и политики, церкви и государства. Напротив, он отстаивает возможность интеграции, но при этом – необходимую иерархию властей и ценностей, в которой Бог стоит на первом месте: “Нам не надо заискивать перед властью, она недостойна этого. Церковь выше политики, выше власти, и она должна требовать от власти, чтобы та действовала в соответствии со Священным Писанием, что, конечно, не значит - спускать власти директивы. Снятие проблемы: христианин и власть, христианин и политика - в том, что и в этой специфической сфере человеческой деятельности верующий должен работать так, чтобы это было угодно Богу” [27, 23].

Сказанное в 2001 году, не было опровергнуто жизнью Турчинова ни в первое, ни во второе его пришествия в большую политику. Он работал в партийной организации, парламенте, СБУ, правительстве, СНБО, исполнял обязанности президента. И в каждом из этих случаев было видно, что главным для него является не его место, но призвание.  Здесь “протестантская этика” проявилась в полной мере.

В своем “Свидетельстве” он пишет, что вера мешала его признанию со стороны общества, но зато помогала изнутри, давала целостность и силу бороться с соблазнами власти. “Не успели высохнуть чернила на указе о моем назначении, как мои оппоненты начали кричать, что этот баптист развалит спецслужбу... Мое вероисповедание пытались использовать как компромат. Хотя для меня компромат – это сведения о том, что человек не верит в Бога. Для него тогда нет ограничений” [29, 130], - рассказывал он о своем “служении” в СБУ.

Власть для Турчинова – искушение, и лишь тому, кто может с ним справиться, власть открывает свои позитивные возможности: “Только у человека, имеющего духовный стержень, есть какой-то шанс не поддаться скрытым искушениям власти” [29, 131], поэтому “Божий слуга, избранный для власти, должен осознавать, чье задание он выполняет, кому служит и кто возвысил его. Если ты исполняешь волю Бога, то нет силы, которая тебе может противостоять” [29, 132].

Власть должна быть связана с верой, иначе превращается в иллюзию и обманывает того, кто ее “имеет”: “Любая должность, любой чин – лишь иллюзия власти. Любая выигранная война, победа над врагами и проигрыш оппонентов – лишь иллюзия победы. Есть только одна истинная власть – власть над собственными пороками и страхами. Есть лишь одна истинная победа – победа над грехом. Эту истинную власть и эту истинную победу может дать вам лишь истинная вера” [29, 132].

В свою очередь вера должна быть связана с истиной, и свобода – тоже. “Человек, который не понимает, что такое свобода, не может ее защищать. Свобода – дочь истины. А Истина – это Бог” [29, 116].

Поэтому для его политической деятельности истины веры являются фундаментом. О себе лично свидетельствует, что каждый день начинает и заканчивает молитвой, а воскресенье с утра готовиться к проповеди, изучает Библию [27, 23].

В таком “протестантском” режиме для реальности виртуальной времени почти не остается. На медиа Турчинов смотрит как на антихристову систему пропаганды греха [29, 264], часть системы безграничного контроля над обществом, «единого и неделимого мирового порядка», «машинночеловеческого синдиката», «безжалостного государственно-электронного аппарата» [29, 262]. Основную угрозу он видит не столько в «совке» и неосоветской империи, сколько в мировом правительстве, которое начнет ставить метки на руку и лоб. «Тогда возникнет реальная опасность утратить свободу выбора, данную Богом; тогда все формы религии, как попытки познания Бога, будут опасными для системы, а значит – запрещенными» [29, 268]. Повторюсь, в этом плане Турчинов совершенно не вписывается в стереотипный образ прозападного агента глобализма и протестантизма.

«Свидетельства» Турчинова от первого лица существенно корректирует его сложившийся медиаобраз. Не-пастор видит себя Божьим слугой в политике, но не держится за статусы в «системе». Равным образом не-пастор не претендует на особое место в церкви, довольствуясь редкой проповедью в воскресенье. Его идеал веры, в которой все «просто» и «нет лишнего», но всегда есть место «жертве» и «служению»; в которой должны быть «ограничения» себя ради «угождения» Богу, вполне соответствует протестантским архетипам и очевидным образом не соответствует стереотипу «кровавого пастора».

To be continued