Снег напомнил мне о Боге

СНЕГ НАПОМНИЛ МНЕ О БОГЕ (о новом романе Орхана Памука)
Есть книги, которые читаешь с усилием, заставляя себя вместить чужое, познакомиться с новым и малопонятным. Такое чтение добавляет эрудиции и расширяет горизонты сознания. Но жизнь коротка, и тратить себя на то, чтобы стать энциклопедистом, кажется, не стоит. Я чувствую, что читать нужно, прежде всего, то, что откликается в душе, что проглатывается как знакомая и желанная духовная пища.

«Снег» турецкого писателя Орхана Памука (Санкт Петербург: Амфора, 2007) доставляет редкое удовольствие конгениальности и сопереживания с героем, который в армянско-русско-турецком Карсе думал о тех отнюдь не локальных, а вечных и глобальных вопросах, что мучают любого религиозного или пострелигиозного человека, исламиста или убежденного европейца, славянофила или западника.

Орхан Памук родился в Стамбуле в богатой семье, получил разностороннее образование, жил на Западе. В 2006 году получил Нобелевскую премию по литературе за то, что «в поисках меланхоличной души родного города нашёл новые символы для столкновения и переплетения культур». Памук решился заговорить о запретной теме геноцида армян и курдов, за что был обречен на гнев государства и всенародную ненависть. Не только в творчестве, но и своей гражданской позицией он смело выразил неизбежные для новых поколений вопросы о свободе, демократии, правах человека.

«Снег» провоцирует на медитации о жизни, религии, политике, любви. Поразительно, как Памук смог связать все это вместе. Или это сделал снег? Снег дарит герою новые чувства, вдохновение к творчеству, откровения о себе. Снег напоминает о Боге, хотя главный герой Ка и не уверен в характере этой связи, поэтому и не отвечает на вопрос исламистов обязательно ли должен быть Бог, если идет такой снег.

Универсальная связь всех вещей, вопросов, людей открывается через снег как символ вечного движения, небесной реальности, сверхличностного характера жизни. Трудно сказать, о чем именно книга Памука – обо всем сразу, о метафизике и лирике, политике и культуре в их нераздельности. Да и отдельно взятые эти темы внутри сложносоставные. История нераздельна – Карс хранит следы пребывания разных народов, опыт их размежевания всякий раз оказывался трагичным. В политике исламизм и европейская интеграция соприсутствуют, уравновешиваются. В вопросах веры тоже нет однозначности – обостренное личностное сознания атеиста соседствует с глубокой религиозной тоской.

Сюжет построен по-детективному просто и по-постмодернистски сложно. Эмигрантский поэт Ка возвращается в Турцию, чтобы вспомнить себя и примириться с прошлым. Но при этом попадает в переплет политических и религиозных дискуссий, нежеланно оказывается в центре резонансных общественных событий. Все, что нужно Ка, связано с любимой Ипек (или с ее любимым образом?), которую он хочет увезти в Германию, создав тихий и скромный семейный рай. Но простой сюжет проваливается в бездонную глубину вечных вопросов. Герои неожиданно начинают философствовать о вере. Глухая провинция превращается в передний край столкновения цивилизаций.

Ислам и христианство, их разные образы разделяют людей и вооружают их руг против друга. Ислам представляется сильным, потому что не допускает либерального отношения к традиции, скепсиса и критики. Людям нравится принадлежать к сильной религии, находя в ней прибежище от социальной несправедливости и одиночества. Христианство кажется слабым, потому что предполагает свободу человека и неустранимость его вольного выбора веры.

Для тех людей, которые не знаю индивидуальной свободы, ислам дает коллективную идентичность, чувство общины, духовную опеку наставников. Но что делать тем, кто испытали бремя свободы и уже не могут отказаться от проснувшейся в себе личности? Очевидно, что в христианстве есть место и для таких. Есть ли место в исламе для экзистенциальных вопросов? Не уверен.

Ка находит в себе атеиста, но при этом на краю экзистенциальной пропасти его удерживает смутная вера: «Даже в те дни, когда я был больше всего уверен, что я -- атеист, я всерьез никогда не думал о самоубийстве».

Каждый человек боится и этот страх метафизичен, но ищущий настоящей веры также боится того, что именно боязнь сделает его набожным, а не свободное и искреннее чувство. Ипек хорошо понимает суть предложения шейха для потерянных людей: «Чувствуя себя таким жалким и несчастным, ты будешь думать, что спасет тебя только Аллах. Постепенно ты встанешь на путь, указанный тебе Шейхом, и окажется, что только с его помощью ты сможешь выстоять в этом мире. Таким образом, в конце концов ты поверишь своему шейху, а затем поверишь и в ислам». Но Ка смело говорит, что привести его к Богу может не религия, а любовь. У него уже был опыт приобщения к религии: «я зазубривал все молитвы, чтобы понравиться учителю, который заставлял нас учить фатиху, давая нам пощечины, и, держа за волосы, бил нас головой о "религиозную" книгу, лежавшую открытой на парте. Я выучил все, чему учат в школе об исламе, но все забыл».

Такого опыта слишком много (и его действительно лучше забыть!) и у приверженцев христианской традиции, опыта, который ожесточает сердце против Бога и церкви, вызывает реакцию отторжения и религиозного бунта. Может быть поэтому Ка предпочитает смотреть на снег. Снег напоминает о Боге больше, чем религия и ее ревнители: «Снег напомнил мне о Боге. Снег напомнил мне, как прекрасен и загадочен этот мир и что жизнь на самом деле – счастье».

Снег отстраняет от человеческой суеты и вводит в светлое пространство небесного движения. «Что я делаю в этом мире? -- подумал Ка. -- Какими жалкими кажутся снежинки издалека, какая жалкая моя жизнь. Человек живет, изнашивается, исчезает». Задаваясь вопросами о своей судьбе, о своем пути в мире, Ка услышал небесный зов и у него внутри родился настоящий стих, а с этим пришло и чувство наполненности счастьем.

Судьба у героя не вышла банально удачной, но в своих вопросах он прикоснулся к вечному. Если он понял снег и через это почувствовал любовь и Бога, то традиции и политика утратили свою магическую власть. Слова Ка, сказанные шейху, могут повторить многие из современных искателей Бога, которым довелось жить на разломах конфликтующих цивилизаций: «Я хочу Бога, перед которым мне не надо снимать обувь, не надо вставать на колени и целовать кому-то руку. Бога, который поймет мое одиночество. Я хочу верить в Бога, который заставляет падать этот прекрасный снег. Есть Бог, который сделает людей более цивилизованными, более деликатными, который внимательно наблюдает за скрытой симметрией мира. Но этот Бог не здесь, не среди вас. Он снаружи, в снеге, который падает в сердце пустой темной ночи на одиноких скитальцев».