Православное и евангельское христианство: общие корни, схожие проблемы

Общая история.
У различных церквей есть общее прошлое, в котором хранится и опыт былого церковного единства, и созданное вместе богатое богословское наследие.
Общим местом в дискуссиях православных и евангельских христиан стали тезисы о древности православия и молодости протестантизма. На самом деле протестантизм действительно выделился в самостоятельную конфессию лишь в XVI в., но он не возник из пустоты, он прошел весь предыдущий путь вместе с католической церковью, а до того с церковью неразделенной. Канон, патристика, соборы – достояние единой церкви, еще не расколотой на восточную и западную. Тысячелетняя история церкви – от Пятидесятницы до схизмы 1054 года – является общей.
В публичных диспутах православные апологеты пытаются присвоить ту часть истории, которая принадлежит всем христианам. Странно, что вроде бы серьезные православные богословы называют патристику своей, православной, прекрасно зная, что православия как конфессии в то время еще не было. Еще более странно, что евангельские христиане иногда соглашаются с этой приватизацией и признают свое позднее рождение, свою непричастность средневековой истории. Возможно, в этом отказе выражается известное пренебрежение историей, ставшее негативной особенностью протестантизма. Возможно, скромное признание своего меньшинства перед влиятельными историческими церквами, сознательный отказ от споров с привилегированными конфессиями.
Так или иначе, тысячелетняя история, в которой было самое главное для последующего развития, в которой оформился круг ортодоксии, сложились основные богословские школы, установилось единство в многообразии Церкви, является общей для всех основных конфессий.
Патристика может быть названа не только православной, но и католической, и евангельской. Все это хорошие слова, применимые к церкви, отражающие ее разные аспекты. Но когда эти слова становятся «брендами» конфессий, они разделяют, обособляют то, что должны объединять.
Общее не только прошлое, но и настоящее, и будущее. В той мере, в какой православная и евангельская церкви осознают свою причастность единой вселенской Церкви, они могут считать общим не только первое тысячелетие, но и все последующие века. Бог – Господин всей истории, и Его промыслительная работа не закончилась на патристике. Открытое византийским богословам и западным схоластам предназначалось не только им самим, но и всей Церкви. Основные тезисы Реформации были адресованы всему Pax Christi, а не только самим протестантам. Общей нужно считать всю историю, в которой то одна, то другая церковь служит остальным, выполняя свою уникальную миссию, используя только ей врученные дары для обогащения всех. Такой взгляд на историю открывает целостную панораму, где у каждого есть свое особенное место, и это место не закрывает собой целое. Патристика, которой так дорожат православные; схоластика, которой справедливо гордятся католики; богословие Реформации, на котором «стоят, и иначе не могут» протестанты, - слагаемые одной истории. Т.е. всегда есть предшественники и продолжатели, которым стоит быть благодарным. Но этим все не ограничивается. По мнению большинства богословов, следующей парадигмой будет парадигма экуменическая, в которой соучастие церквей будет не в виде последовательных эпох и параллельных традиций, но скорее в виде общей трапезы, сопричастия, общения за одним столом. Так последовательность историческая снимается и завершается в общем служении друг другу и миру.

Общий культурный контекст
Православная и евангельские церкви соседствуют в одних и тех же национальных культурах. Культурный контекст трансформирует как православие, так и протестантизм в специфический национальный тип духовной культуры.
Было бы проще, если бы каждой церкви соответствовала своя культура. Но церкви разные, а духовная культура общества одна, составная, сложная. Если церковь понимает важность культурного фактора, то она с готовностью идет на контекстуализацию своих внутренних принципов.
В странах политического православия стало привычным слышать об их «православной культуре». Приравнять православную культуру (культуру церкви) к культуре всего народа – не просто теоретическая ошибка, но и опасная теолого-политическая доктрина. Культура народа испытывает религиозное влияние, но включает в себя и другие компоненты, значимость которых может меняться в разные периоды.
У культуры по отношению к религии все же есть своя автономия. Я не собираюсь выступать апологетом секулярной культуры, но замечу, что автономия культуры выступает созидательным и примиряющим фактором в условиях поликонфессионального общества. Оценить автономию культуры могут те христиане, которые живут в странах нехристианского большинства. Напротив, трудно смириться с автономией тем, которые живут в регионах титульного христианства и еще пытаются претендовать не только на свободу выражения веры в религиозных формах, но и в формах культурных, даже больше - на единый религиозный стандарт для социокультурной жизни всего общества.
Или мы признаем известную автономию культуры и культурообразующие права разных конфессий, или мы отдаем культуру одной из них, дискриминируя остальные, ограничивая культурный понтенциал «нетитульных», «неисторических» церквей.
Большинство наших народов поликонфессиональны, в их культуре можно найти влияние разных конфессий. Взгляд на культуру как на гетерогенную сферу поможет раскрыть социокультурные возможности разных конфессий, направить их в созидательное русло, а не на защиту «своих» «канонических территорий» и борьбу с «чужими» влияниями.
Общие проблемы
Старая, но так и не решенная проблема - синкретический характер «православной» духовности. «Русь была крещена, но не просвещена». Святая Русь – мифологема. В реальности имеет место сложный синкретизм язычества, обрядоверия и советизма. Это общий вызов церкви, на который нужно ответить христианским просвещением.
Новая глобальная проблема - агрессивная исламизация. Это вызов для христианского единства, при котором разности более не кажутся несовместимыми. Не странно ли, что враги христианства видят его единым, в то время как для православных баптист хуже любого нехристя?
Общая история и культура создают фундамент, опыт, прецедент, чтобы былое единство в многообразии возрождалось снова и снова, особенно перед лицом общих проблем, которые не решаются порознь.