Навстречу обновленной христианской идентичности

Христианский мир приближается к пятисотлетнему юбилею Реформации (1517-2017). Во всех без исключения христианских конфессиях ведутся дискуссии о необходимости реформ богословских и литургических. Под разными названиями речь идет о том же – о необходимости возврата к жизненно важным для христианства истинам и о новом переосмыслении их в свете дня сегодняшнего.
Парадоксальным образом возвращение к истокам раздвигает горизонт будущего. История церкви не связывает, не ограничивает возможности обновления, а лишь убеждает в перманентном характере реформации, которая продолжает традицию, длит ее в будущее. Согласно «школьному богословию» в истории уже все есть, поэтому надо лишь изучать и оберегать однажды данное. Более же полная реконструкция христианской традиции открывает ее неожиданное богатство, полифонию внутренних дискуссий, разноплановость и разновекторность богословских поисков. На самом деле история поощряет творческую инициативу и христианское дерзновение, без которых средневековье бы длилось бесконечно и без которых постмодерн будет последней эпохой.
Несколько лет назад я написал эссе «С доверием к будущему», где успокаивал сам себя тем, что Господин истории заботится не только о прошлом, но и о будущем, которое уже в силу этого факта не может быть более страшным чем «теперь» или «тогда». Это доверие к Провидению предполагает и доверие к молодым поколениям христианских священников, миссионеров и богословов, которые продолжат служение в новых условиях. Так что страхи старшего поколения, что после них – последних хранителей истины - придет антихрист и всеобщее отступление, можно считать всего лишь человеческими переживаниями за судьбу традиции, а то и недоверием Богу.
В этом году вышла статья Михаила Дубровского «Оправдание будущего», в которой ориентация на будущее раскрывалась уже не так исходная точка, а как целостная социально-богословская задача. Внимание к будущему оказалось не случайным.
Отдавая дань уважения истории, христианство нуждается в определенном отстранении от нее, а может даже и в высвобождении из нее. Обновление христианской идентичности, возможно, потребует таких смелых шагов как обнуление, сброс исторических наслоений, закрывающий в традиции ее основу, ее истоки.
Обновление церкви – не только лишняя возможность или навязанная извне необходимость, но, прежде всего, естественный способ жизни. Церковь не может сохранить себя иначе, чем через обновление, в котором теряется второстепенное, но сохраняется и утверждается главное.
Обновление церкви нужно не столько миру, сколько самой церкви. Оно возможно не столько как обновление внешнего образа перед миром, окультуривание, осовременивание, сколько как внутренняя работа над собой, как освобождение от себя, от занятости собой, от самозахваченности; как возвращение к призванию, миссии, своему христианскому долгу перед миром.
Часто обновление воспринимают как такую актуализацию идентичности, при которой христианство станет более адекватным, релевантным современному миру, духу времени, ожиданиям общества. Мне же кажется, сейчас обостряется другая потребность – в методологической неадекватности, в актуальной инаковости по отношению к коррумпированному «порядку вещей». Христианство должно вспомнить о своих отличиях, найти их и вновь проявить. Христианские голоса – церковные, богословские, философские – должны выделяться среди общего шума.
При этом важно не только говорить о своем, говорить то, что не скажут другие. Важно слушать и вопрошать, распознавая в других голосах поиски и следы присутствия Бога в мире. Именно потому обновленное богословие должно быть в первую очередь слушающим и вопрошающим. Обновление возможно в отношениях с собеседниками, в связи культа с культурой, Церкви и университета, богословия и философии, верности Ему и критике себя.