Основные вызовы религии, исходящие от господствующих ныне типов рациональности, содержат в себе скрытые этические претензии. Этот мой первый тезис выражает известную для религиозного сознания очевидность, что в основе положительного или отрицательного отношения к религии лежит не только и не столько рациональная аргументация, но в первую очередь фундаментальный этический выбор.
Если принять этот тезис, то становится понятным, почему простые очевидности, или все новые, более тонкие доводы в пользу бытия Бога не делают соглашающихся с ними людей «верующими» или хотя бы «религиозными». Интеллектуальная сила уже верующих может вызывать уважение, но не превращает еще неверующих в верующих. Также становится понятным, почему интеллектуальная слабость, безосновность, подозрительная усложненность, нарочитая «научность», демонстрируемые «новыми атеистами», вызывают восторг и увлекают за собой студенческие аудитории и интеллигентские сообщества.
Оказывается, настоящая сила «новых атеистов» – в их дерзновенной этической (оп)позиции, протестной антропологии, методологическом (а)теизме. Так, называя Бога «иллюзией» или «не-любовью», Ричард Докинс и Кристофер Хитченз выражают свою этическую позицию, свой категорический императив, свое волевое «нет» Богу. Роль рациональной аргументации здесь вспомогательная. Ассиметрично этому, оказывается, что основная слабость современных христианских апологетов связана не с «доказательствами бытия Бога» (они еще надолго останутся опорными тезисами даже в постсовременных дискуссиях), а в непривлекательности фундаментальной этической позиции, казалось бы надежно прикрытой привлекательными аргументами.
Иными словами, рациональность против религии, проповедуемая сегодня «новыми атеистами», оказывается пафосной и презумпционистской этической позицией. Здесь слишком много этики и (а)теологии, и слишком очевидны слабости, повторы, перепевы в части рациональной аргументации. Напротив, в позиции христианских апологетов на удивление много простого, уже стареющего рационализма классического типа, которым отчаянно пытаются прикрыть внутреннюю слабость этической и теологической части.
Обе стороны выбрали свой тип связи религиозной или же (а)религиозной этики и рациональности, но не потрудились объяснить характер этой связи, как одно переходит в другое, как человеческое «да» или «нет» в пользу Бога влияет на тип рациональности, или же как рациональность порождает определенные решения этико-теологического порядка. Та сторона, которая сумеет показать целостность этико-рациональной позиции, убедительность и привлекательность образа жизни и мысли, а не только схоластической аргументации, получит большее признание в аудитории, где ищут не только знания или веры, но и новой этики, новой антропологии. Дать искомое может либо религия, вмещающая рациональность, либо рациональность, ставшая (а)религией.
Второй тезис касается собственно рациональной части дискуссий о Боге и констатирует новую актуальность онтологического аргумента в его современных модификациях. Я утверждаю, что космологический аргумент теряет свою убедительность, онтологический же ее приобретает. То, что мы видим вокруг, все больше напоминает о деформирующей деятельности человека, и все меньше о первоначальном замысле Творца. То, что есть, вызывает протест большинства и лишь устами немногих созерцателей или умудренных спорщиков может быть названо «лучшим из миров». Космология может быть лишь началом дискуссии, в которой от сущего переходят к должному, задаются вопросом о той модели мира, где есть место «совершенному Существу»; модели, возможность которой требуется рациональностью, а необходимость – верою. Следов Бога становится все меньше, а человеческий разум становится все более искушенным, чтобы легко согласиться с авторами Библии, что «небеса проповедуют славу Божью, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс. 18:2).
Очевидно, что необходимо не столько идти на поводу у капризного и себецентричного разума, но также задаться вопросом о его переустройстве, обосновании, онтологической подчиненности, которые задаются так называемым онтологическим аргументом.
Так что наиболее интересные дискуссии о религии и рациональности я предвижу там, где обе стороны будут ставить под вопрос сам разум, основания, структуру, культуру рациональности, а не только отвечать на односторонние требования «предъявить» доказательства бытия Бога, и затем бесконечно пояснять, оправдываться, защищаться перед лицом «объективных законов науки».
Посмотреть в основания рациональности, проникнуть на тот уровень, где принимаются фундаментальные решения, постулируется «да» или «нет» в пользу бытия Бога – это гораздо интереснее наблюдаемых ныне дискуссий между «апологетами» и «атеистами», каждый из которых боится выйти за свой уровень, покинуть свою территорию.
В какой мере "нео"атеизм есть "нео"? Еще Достоевский в "Братьях Карамазовых" вкладывает в уста Ивана фразу о том, что тот не Бога не принимает, но мира Божьего не принимает, не стоит этот мир одной-единственной слезинки ребенка.
ОтветитьУдалить*
Но в любом случае, спасибо. Если раньше я считал, что трудности в дискуссиях между "верующими" и "неверующими" возникают из-за повышенной инертности мировоззрения (что, все же, давало надежду однажды достучаться к ним через разум), то теперь, пожалуй, соглашусь с тем, что этический выбор невозможно перебить рациональной аргументацией самой по себе. Нужно пересмотреть место рац. аргументов в иррациональной (в своей основе) дискусии. Еще раз, спасибо, очень интересная мысль...
"Слезинка ребенка" из уст Ивана стала вполне себе хрестоматийной. Однако стоит м.б. напомнить самое начало этой главы: "Я тебе должен сделать одно признание, - начал Иван: - я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних. Именно ближних-то, по-моему, и невозможно любить, а разве лишь дальних". И вот этот-то персонаж в дальнейшем и морализирует по указанному поводу! Вспоминается еще одна фраза из романа: "Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил"...
УдалитьСпасибо, Михаил.
ОтветитьУдалитьТакже поддерживаю - этика - вот поле игры, но именно это им и нравится - тявкнуть свое "нет" Богу. (А)теистам в кайф выступать против "чистой" этики, а выживают они со "своей" этикой лишь потому, что их меньшинство, т.е. как вирусы, а вот когда они большевики - это становится чудовищем, которое пожирает других, затем своих, напоследок - себя... тогда совсем рац.аргументы не работают.. с другой стороны - этика Христа - камень преткновения и соблазна для самих же христиан...
«То, что мы видим вокруг, все больше напоминает о деформирующей деятельности человека, и все меньше о первоначальном замысле Творца».
ОтветитьУдалитьС тем, что мир в целом идет куда-то «не туда», скорее всего, согласится самый заядлый атеист. Однако в этом случае он же должен признать существование некоего иного возможного и лучшего варианта. И при этом объяснить, что же толкает социум в сторону существующей тенденции – и препятствует движению «туда»…
< … > «Следов Бога становится все меньше, а человеческий разум становится все более искушенным, чтобы легко согласиться с авторами Библии, что «небеса проповедуют славу Божью, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс. 18:2)».
Термин «искушенный» в данном случае очень точен – хотя м.б. употреблен автором в совсем ином смысле…
В целом проблема «Доказательство существования Бога» методологически неверна в самой постановке: существование Бога - не теорема, а аксиома. (Равно впрочем как и отрицание Его существования ). А аксиомы – не доказываются, а принимаются или отвергаются. В данном конкретном случае – атеизм эту аксиому отвергает, но констатирует, что мир почему-то идет «не туда». Ситуация примерно такая, как если бы некий архитектор, отрицая пятый постулат Евклида, попытался построить хотя бы собачью будку – а потом удивлялся бы результату.
(Цитата из 18 псалма, кстати, очень точна: как небеса, так и твердь ничего не доказывают, но – проповедуют и вещают).