Под Романовкой увидел бредущую по снегу темную фигуру, остановился. "Куда?". - "Туда же". Человек с потрепанным портфелем. Журналист. В возрасте, не из доходных и преуспевающих. Старая интеллигентская школа. Едет защищать Майдан и надеется после победы еще успеть на работу. Тут же обменялись телефонами - не для бизнеса, а для спасающей связки в эти жестокие дни.
Силовики напирали. Но уже не так активно. Майдан быстро наполнялся подбегающими людьми. Возле Дома профсоюзов удалось окружить небольшое подразделение. Могла пролиться кровь. Командиру предлагали отвести отряд, но он пытался пробиться к Институтской. Мы с журналистом оказались в первой линии. Какой-то патриот-провокатор цитировал Шевченко о вражеской крови и бросался на солдат. Дурной пример был заразительным. Вместе с ребятами из самообороны растянули людей и восстановили дистанцию. Досталось и нам: "Вы что, врагов защищаете? Шевченко не уважаете?". Я громко сказал, что Шевченко очень уважаю, но Христа больше. Мы нация христианская и Христос для нас "понад усе". Даже не Украина "понад усе", а именно Христос. Потому что именно верой в Него мы живы и только Он может дать нам победу. Пока мы еще можем, не должны допустить крови. Возник диспут. Шевченко, кровь, смерть ради родины. Или Христос, любовь, жизнь ради ближнего. Силовики с интересом следили и слушали. Решалась их судьба. На слова о врагах и крови руки сжимались. На слова о Христе в глазах появлялось что-то человеческое и некая растерянность. "А я атеист вообще-то", - тихо сказал журналист. Так тихо и робко, что я понял, никакой он не атеист. Пусть маловерущий, но верущий. А кто из нас многоверующий? Точно, не я.
Солдатиков все же отвели и народ расступился, давая им дорогу домой. А нас звали на помощь к КМДА. Там беркутовцы заблокировали автобусами вход в мэрию и пытались ее штурмовать. Спасло то, что набежали люди, а из окна ударила струя холодной воды, остужая пыл штурмовиков. Наших было больше. Начались переговоры об отводе Беркута. В разгар этих переговоров кто-то бросил полено в голову офицера. Провокатора тут же схватили. Я держал мужчину за руку, а он плакал и говорил: "Хлопці, свій я, просто сил нема терпіти. Тілько що мого друга ці ж беркутівці жорстоко побили". Беркут отступил и на сей раз. Людей было много. Они защищали друг друга и не искали крови врага. Ненависть вспыхивала то тут, то там, но любви было больше...Тревога осталась, но жизнь продолжалась. С нами был Бог, с нами была вера.
Спасибо
ОтветитьУдалить