Если не прояснить и не осмыслить духовные условия примирения, его желание будет выглядеть как требование партии холодильника против милитаризма партии телевизора. Т.е. основой примирения будут ценности дивана и кухни.
«Лишь бы не было войны» - либо предельно наивное, либо крайне циничное оправдание несправедливости и несвободы, конформизма и консьюмеризма.
Давайте подумаем о неутилитарных мотивах примирения, его предмете и цели.
Если мотивом примирения считать восстановление отношений, то стоит сделать важное уточнение: речь об отношениях, не данных, не бывших, не образцовых в прошлом, а заданных изначально, в момент, когда времени не было, в идеализированном райском месте, но никогда так и не сбывшихся. Восстановление через возвращение в прошлое обречено на воспроизведение все того же цикла войны. Необходим выход в будущее, но с опорой на то, что было известно в прошлом, известно с самого начала, хотя никогда не состоялось, и лишь требует и пробует себя вновь и вновь. Я говорю о той модели отношений людей между собой, с миром и Богом, которая хорошо нам знакома по библейским текстам и почти не знакома по текстам историческим. Там господствует любовь и она является мотивом примирения, его способом и целью.
Примирения с чем? С тем, что все одинаковы? Что каждый по-своему прав? Очевидно, что с оглядкой на библейскую модель примирения, где Бог не закрывает глаза на грехи, но жертвует Собой, искупая мир, говорить следует не о примирении с реальностью зла и лжи, не о смирении с их неизбывностью. Примирение требует смирения, но не перед злом, а перед высшей Правдой; требует признания собственной ответственности и вины за происходящее. Не оправдывая преступника и не соглашаясь с господствующим мнением, смиренный человек признает свою долю вины и относительность своей правоты, а потому не судит от своего лица, но отдает суд Богу и при этом просит о милости: «прости нам.., как и мы прощаем». В конечном счете, примирение людей друг с другом невозможно без примирения людей с Богом как Третьей Правдой, освящающей и скрепляющей изначально задуманное единство.
Обычно мы думаем о примирении как о восстановлении нарушенных отношений. Но не говорит ли случившаяся трагедия о том, что восстанавливать, собственно говоря, нечего? То, что было, оказалось несостоятельным. Стоит ли его восстанавливать? Так все-таки, восстановление или формирование, возрождение или рождение? Рождается новое, то, чего не было. Не было единства, было молчаливое «примирение» с тем, что есть. Наш «мир» был от пассивности, а не от сознательной позиции. И вернуться к этому больше не получиться.
Если и возможен мир, то уже через сознательные солидарные усилия. Если и возможно единство, то не единство безразличных, а единство сопричастных
В этом смысле у нас на глазах происходит создание, сотворение Украины
Ранее была Украина, не знающая себя, не рефлексирующая свое существование, не отвечающая себе и другим на вопросы о природе своего единства, условиях мира, особенностях исторической судьбы.
Сегодня с болью приходит понимание и принятие себя и других, своего призвания и совместной ответственности, своей внутренней сложности и богатого возможностями будущего. И все это – не с опорой на прошлое, не в плену у приятных иллюзий или опьяняющей мстительности, но усилием веры, которая есть предвосхищение лучшего будущего, дерзновенное воплощение утопии рая, «исполнение ожидаемого и уверенность в невидимом».
Комментариев нет
Отправить комментарий