Реформация как возвращение

Юбилей европейской Реформации уже самой своей величиной переключает наше внимание на глобальные культурно-цивилизационные измерения. Нам приятно осознавать всемирно-историческое значение Реформации, приобщаться к этому значению и тем самым утверждаться. «Мы повлияли на то и на это», «благодаря нам все так развилось», «мы научили работать и зарабатывать», «мы отвоевали права и свободы» и проч.

Безусловно, это имиджевые тезисы. Иногда их нужно напоминать, чтобы подтвердить право на уважение и мнение, чтобы не потерять свое место в истории, не быть забытыми и забитыми.

В то же время эти «мирские» значения и смыслы вряд ли имеют первостепенное значение для Реформации как таковой, как события духовного, церковного, богословского.

Если для истории Нового времени Реформация стала началом почти неуклонного прогресса, стала новым стартом, или стартом нового; то для истории церковной Реформации была возвращением к изначальному, первому старту, работой над ошибками, сверкой с первоначальным планом, с первоисточником.

Без возвратного духовного движения не было бы исторического рывка и цивилизационного прогресса. Именно обновление веры и верности Писанию, возвращение к своему призванию и своим истокам, придало Церкви новую силу, способную на дерзновенное историческое творчество.

Мы часто забываем, что Реформация была возвращением Церкви в мир (и преобразованием этого мира) уже во вторую очередь. В первую очередь, она была возвращением Церкви к Богу, возвращением Церкви Богу. Церковь возвращала сама себя Богу. И лишь после этого она могла вернуться в мир и служить миру.

Церковь возвращалась к Богу, Который затем посылал ее в мир. Т.е. Церковь возвращалась в мир с миссией, полученной от Бога. Это двоякое возвращение, обращение Церкви к Богу и миру само по себе является очень знаменательным движением.

Что это за движение? Откуда Церковь возвращалась? Церковь возвращалась от себя, от сосредоточенности на себе.  

Это движение очень важно осмыслить. Вопрос не в индульгенциях, не в произволе иерархов, и даже не в богословских ересях. Это отдельные следствия более фундаментальной измены, подмены: Церковь перестала принадлежать Богу и стала принадлежать сама себе. Церковь перестала быть подотчетной и посланной, она стала центром для себя и для мира. И такое представление о себе открыто дверь всевозможным злоупотреблениям, оправдало их.

Церковь, неустанно расширяющая свою земную автономию, рано или поздно признает Бога не нужным. Иерархи, решающие самостоятельно вечную участь людей, вряд ли будут поощрять их личную веру. Держать Библию под замком всегда куда выгоднее, чем учить каждого ее читать. Обладая духовными богатствами, Церковь всегда склонна присваивать их и торговать ими. Объединяя людей по всему миру, христианство всегда рискует стать могущественной глобальной системой, преследующей собственные, корпоративные, хотя, возможно, и вполне достойные интересы.

Если мы согласимся, что эти искушения свойственны всем христианским конфессиям, то сможем наконец перевести внимание с католического средневековья и задуматься о возвращении «нашей» Церкви Богу и Его миссии. 

Церковь не принадлежит себе. Она существует в послании, в служащем движении. Здесь я хочу акцентировать миссиональный (missional) аспект Реформации. Потому что именно наше понимание Церкви в контексте Missio Dei возвращает ей подобающее, но отнюдь не центральное место. При этом очень хочу избежать примитивных толкований Реформации в ракурсе миссии Церкви.

В самом деле, тема Реформации не очень удобна для того, чтобы «попроповедовать», или «поевангелизировать». Не все так просто. Да, это тема миссии. Но такой миссии, которая требует не подобранных заранее цитат из Библии, но живого и творческого свидетельства. Такая миссия требует от Церкви критической самооценки, смирения в свете своего исторического опыта, возвращения себя Богу, вручения себя Ему ради Его миссии. Ведь для того, чтобы передать миру Евангелие, Церковь сама должна вернуться к нему.

Итак, Церкви постоянно угрожает сосредоточенность на себе, захваченность собой, самодостаточность, экклесиоцентризм. Реформация напоминает об этой опасности – не только католикам и православным, но и самим же протестантам. Нам нужно не просто вернуться куда-то. Нам нужно вернуть и вверить себя Богу. Лишь размыкая систему, лишь в послушании Евангелию, лишь в смиренном (и смиряющем) служении Богу и ближнему Церковь может быть собой. И лишь будучи собой, Церковь может что-то значить для мира.