За последний год мне не
один раз приходилось слышать вопросы: а что Реформация предложила в области
науки, экономики, искусства, образования, политики? Всякий раз я испытывал
замешательство по одной простой причине: Реформация не готовилась как план с
обдуманными задачами и предложениями. Реформация церкви не обязательно
предполагала последовательность других реформаций, преобразования других сфер.
Как верно замечает социолог Вольфганг Шлухтер, «Это было скорее
непреднамеренным результатом сознательного действия в религиозной сфере. Т.е. в основании этого «духа» лежали
ценностно-рациональные ориентации» (6, 266). Иными словам, здесь не стоит
искать расчет или план. Здесь нужно искать, говоря словами социолога, новые «ценности», но я предлагаю увидеть здесь
даже большее - импульс духа или событие духа, которое происходит с нами, меняет
нас, а затем и мир вокруг.
Влияния Реформации в
названных сферах были результатами духовной революции, иногда результатами непреднамеренными
и неожиданными, противоречивыми и трагичными.
И все же, образование и
наука – это та сфера, где влияние Реформации ощущалось и ощущается даже
недоброжелателями. Реформация начинается
с университетского профессора. Уже один этот факт обязывает нас задуматься
глубже о связи между Реформацией как импульсом и отголосками в образовании.
Примечательно замечание Ярослава Пеликана:
“Мартин Лютер не выступал как политический или церковный деятель, он выполнял
свои обязанности как деятель академический, когда 31 октября 1517 года выпустил
свои 95 тезисов, приглашая (или провоцируя) своих коллег и всех желающих
принять участие в дискуссии “относительно силы индульгенций”. За несколько лет
до того он уже наметил главное направление рефоматорского учения, подготовливая
и читая лекции в Виттенбергском университете” (11, 36)[1].
Очевидно, что в этих
события история образования и история церкви сходятся так, что Реформация
влияет на гораздо большее, чем церковные или образовательные сферы, она
определяет и дух, и способ нового мышления. Напомню, что среди базовых
европейских ценностей социологи выделяют специфическую, практически
ориентированную рациональность. И переломный момент в ее генеалогии совпадает
по времени с Реформацией, когда «Было введено воспитание, которое радикально
изменило отношение к профессиональному труду. Профессиональная деятельность,
прежде всего профессиональный успех, обрела религиозную основу. То, как шли
дела в повседневности профессионального труда, вдруг стало значимым для
спасения» (6, 268).
Раньше призвание
выводило за пределы мира, сейчас оно осуществлялось в преобразовании мира.
Соответственно, задачей образования становится подготовка к осознанной
реализации призвания внутри мира.
Об этом переломе в
христианской культурной традиции печалуется Новалис. В своем знаменитом эссе
«Европа и христианство» он говорит о гибели высокого католицизма и пришествии
протестантского прагматизма: «Увядает
прекрасный цветок его юности — вера и любовь, и уступает место более грубым
плодам — знанию и собственности» (10).
То, что для романтиков кажется ругательными словами – «знание и
собственность», - для новой эпохи становится главным содержанием. Доступные
знания и личная собственность – основа новоевропейской цивилизации. И здесь
связь университета и рынка, аудитории и цеха далеко не случайна..
Продолжение следует
[1] «Я вовсе не
хотел этого делать и не хочу сейчас, - говорил он в 1530 году, поясняя, как
стал реформатором, - я был вынужден занять эту позицию, когда вопреки
собственной воле стал доктором Священного Писания (в 1512 году). С тех пор я,
как доктор в общественном свободном университете, стал по указанию Папы и
императора делать то, что должен делать доктор, распространяя Писание по всему
миру и научая всех. Если я оказался на этой должности, я должен на ней
оставаться и не могу отречься ее или оставить с чистой совестью» (11, 36-37).
Комментариев нет
Отправить комментарий