Евангелие от Фомы: «Господь мой и Бог мой!»

В эти пасхальные дни мы говорим о Боге слишком много слов. Во множестве слов теряется смысл Воскресения.

Но сегодня на память приходят слова, в которых выражено все – радость воскресения и вера в новую жизнь во Христе, признание своей слабости и подчинение себя Божьей силе, откровение о Божественности Христа и поклонение Ему как Господину.

Вот эти слова: «Господь мой и Бог мой!».

Это едва ли не самое сильное и краткое исповедание мы встречаем в Евангелии от Иоанна.  Но авторство этих слов принадлежит другому. И если Иоанн эти слова приводит, значит считает очень важными. В каком-то смысле эти слова важнее того, кто их сказал. 

Это слова Фомы, того самого, которого мы пренебрежительно и по недоразумению называем «неверующим». Они будто вылетели из уст того, от кого никто никогда подобного не ожидал.

Иоанн вставляет это «Евангелие от Фомы» в свой собственный рассказ, и это не случайно.  На следующей странице мы читаем о беседе Христа с Петром.

Обе встречи – лицом к лицу, честные, откровенные, глубоко личные. О чем они? О том, как сокрушенные люди вновь обретают веру, на сей раз настоящую и непобедимую. И о том, как ученики открывают в Христе Господа и Бога, Который знает все, принимает нас такими, как мы есть, с нашим поучительным опытом сомнений и страха, слабости и неверности.

Давайте еще раз прочитаем диалог Христа и Фомы.

«Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим.

Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!

Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Иоан. 20:27-29).

В этом диалоге меня удивляют три вещи.

Во-первых, Христос признает Фому верующим. Это высшая оценка для того, кого называли «близнецом», «двоедушным», «человеком с двоящимися мыслями». Если Христос признает его верующим, то кто мы такие, чтобы называть его неверующим? Кому еще из нас Христос сказал: «Ты поверил»?

Во-вторых, вера Фомы связана с личным опытом. Фомы увидел раны и прикоснулся к телу Христа. Он получил уникальный личный опыт, изменивший и сопровождавший его до конца жизни. Кто еще из нас получил такой опыт близости к Воскресшему?

В-третьих, Фомы говорит о Христе необычайно сильно, сильнее всех других апостолов. При этом Фома исповедует свою веру предельно кратко и точно: «Господь мой и Бог мой!». Кто из нас способен повторить это, понимая все последствия своего исповедания? Кто готов назвать Христа не только учителем и другом, но также Господином и Богом? Кто готов вверить себя без остатка? Фома подтвердил свою веру мученической смертью. Он пронес свое личное свидетельство до Индии и Китая.

Слова Фомы звучат во мне. Я думаю о Воскресшем как о Господине моем и Боге моем.

Что это значит – переживать присутствие Христа спустя две тысячи лет как вполне реальное здесь и сейчас? Как теперь жить? Как теперь верить?

И я говорю Ему: «Господь мой и Бог мой» еще до того, как Его увижу, как прикоснусь к Нему, как услышу Его слово.

Он мой Бог и Господин – видимый и невидимый в опыте сомнений и дерзновении веры, встречающий и сопровождающий, одаряющий смыслом жизни и спасающий от страха смерти.

Я повторяю это исповедание Фомы как свое собственное, хотя понимаю, что у меня другие встречи с Богом и другой маршрут.

Я повторяю это исповедание вслед за Фомой, потому что знаю, что это не он, а я – «близнец», «двоящейся природы».

Я повторяю, потому что это краткое «Евангелие от Фомы» дает надежду, что и я, подобно ему, не буду отвержен за свои колебания, но обрету силу веры, чтобы отныне и навсегда жить и умереть для своего Господа и Бога.