Церковь, в которую приятно звать

Я не пастор, но много думаю о различных образах церкви, с интересом изучаю опыт других стран, копаюсь в истории. Численный рост, эффективность организации, целеустремленность служения, миссионерское видение, финансовая состоятельность – все эти характеристики очень важны, и есть достойные примеры того, как их достигать и соединять. Но если попытаться все максимально упростить, то меня больше беспокоит другое. При всем видимой успехе церкви, хочется ли звать в нее людей, настолько ли мы счастливы в своей церкви, что с радостью и неутомимой энергией готовы приглашать всех людей присоединиться к нам? Коль церковь существует для людей, то недостаточно того, что самим верующим в ней комфортно, главный вопрос – интересна ли она обществу, открыта ли для него, настроена ли на нужды и вопросы людей. Важно услышать основные претензии людей к евангельской церкви, для того, чтобы учесть их и попытаться ответить на них: протестантские церкви рассчитаны на примитивных, малообразованных, некультурных людей; протестанты не стали национальной церковью и представляют интересы Запада; церкви завышают планку требований к людям, в общинах господствует дух подозрительности и осуждения, вместо этики любви и свободы царствует этика закона и наказания; евангельские общины страдают манией исключительности и не дружат с другими конфессиями.
Недавно редактор официального баптистского сайта написала мне, что «христиан не должны контролировать ожидания общества, они могут быть самыми причудливыми». Согласен, что ожидания могут быть причудливыми и попадать под манипуляцию и контроль не стоит. Но не оправдываемся ли мы этими надуманными «причудливыми ожиданиями», при этом уходя от вполне естественных вопросов общества и ответственности перед ним. Если мы говорим, что служим людям, то почему не готовы даже выслушать их? Может быть потому, что, соглашаясь с внешней критикой, не можем ничего изменить? Я скажу честно, меня многое тяготит в традиционной евангельской церкви – авторитарное управление общиной, подавленность личности, низкий уровень проповеди, показное благочестие; могу только представить, насколько все это «дико» для постороннего человека.
Можно несколько перефразировать «золотое правило» применительно к церкви: выбирай такую церковь, которую ты мог бы рекомендовать другим людям; будь таким христианином, каким захотели бы стать твои дети; будь настолько святым, чтобы твоя «святость» не стала осуждением для других.
Сегодня мы все еще расхлебываем советское наследие и собственные сектантские комплексы. Мы на переправе, на мосту, на переходе. К чему? Что мы видим в будущем, влияем ли мы на него, есть ли у нас видение, которое движет нами и вдохновляет нас? Какой я вижу церковь завтрашнего дня?
Прежде всего, это «церковь для всех», т.е. церковь, в которой никому не тесно. В этой церкви интересно интеллектуалу и все понятно простолюдину. Здесь реализуется христианский универсализм, о котором так сильно сказал апостол Павел: «Будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобрести чуждых законы; Для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9:19-22).
В евангельской церкви не чувствуются себя неловко «люди с улицы», случайно зашедшие в храм. Служение рассчитано не на самих верующих, но на всех людей. Здесь говорят не на религиозном диалекте, но на «общем языке» (именно таким был язык Нового Завета). Здесь не нужно ничего знать о специальных ритуалах и религиозных практиках, чтобы встретиться с Богом и почувствовать себя дома. Открытое сердце, искреннее обращение к Богу, сокрушение своего грешного «я» - и никаких дополнительных условиях.
Живая церковь - это «церковь без стен». Христос определил призвание христиан быть «светом мира», но они часто закрывались в четырех стенах «из страха перед иудеями». Нам знакомо и понятно чувство страха перед внешним миром, который «лежит во зле». Нам знакомо и чувство домашнего комфорта и безопасности, которое нас охватывает в церкви. Вместе с тем, церковь, которая служит сама себе и закрывается от общества, отрекается от своего призвания. Никто не запрещается нам создавать клубы по интересам. Но если уж мы названы церковью, то наш удел быть в гуще событий, чтобы там выразить свое христианство в прямом участии и слове надежды.
Желанная церковь – община, в которой дышится легко, в которой нет места манипуляциям над людьми, в которой каждый может быть собой. Я много думал об известной фразе «Каждый баптист миссионер» и что-то настораживало меня в этом, казалось бы, зажигательном девизе. Если быть миссионером значит выражать свою веру, то это естественно как дважды два четыре – веру не скроешь, всегда будешь говорить о своих ценностях и принципах, особенно там, где возникнет конфликт с другими мировоззрениями. Но если это обязаловка пополнять члены баптистской организации, затягивая людей в церковь чуть ли не насильно, то это не для всех (напрашивается и следующий вопрос – насколько это вообще соответствует евангельской модели миссии). Должны быть миссионеры, но должны быть и педагоги, ученые, писатели, врачи, чиновники, рабочие, которые будут «просто христианами» или миссионерами на своем месте.
Церковь состоит из разных социальных и культурных групп, не подавляя их разностей. Но при этом сохраняется семейственность, чувство общности и родства. Здесь нет клира и мира. Евангельская церковь не зависит полностью от пастора, в ней на практике реализуется принцип всеобщего священства. «Каков поп, таков приход» - пословица верная, но не на все сто. Потому что община сама выбирает своего попа и образ своего служения.
Евангельская церковь проповедует не христианство, а Христа. Всегда кажется, что собственное представление о Христе самое правильное, однако не стоит путать его (представление) с Христом, икону с живой личностью. Церковь, принадлежность к которой приятно признавать, не будет замечена в критике других церквей. Она снисходительна к церковным болезням других конфессий, потому что знает, что и сама не идеальна. Здесь те же люди с грешной природой. Потому не может быть претензий на исключительность и высокомерия по отношению к другим. Когда митрополита Антония (Сурожского) спросили, как он может проповедовать у протестантов и не конфликтовать с ними, он ответил: «Все очень просто – я проповедую не православие, а Христа». Я мечтаю, чтобы протестантских проповедников так же приглашали в православные храмы, и они проповедовали там не свое понимание христианства, а живого Христа. Да и в наших церквях люди не насытятся информацией о ересях и изобличением новых грехов. Учение о любящем Христе и благодати должно быть снова поставлено во главу угла жизни и служения церкви. Чем более «безблагодатной» становится церковь, тем более она фокусируется на чужих ошибках и проступках. Филипп Янси хорошо рассказал о безблагодатности традиционных протестантских церквей. Советую читать не «Откуда все это появилось» наших прославленных борцов с православием, а «Что удивительного в благодати» простого парня Филиппа.
Я завершаю свои краткие размышления о церкви, куда хочется спешить и куда приятно звать, с предчувствием большого будущего, которое откроет для нас Бог. Оно будет связано с нашим глубоким покаянием в формализме и безблагодатности, которые оттолкнули тысячи людей от церкви. Оно будет связано с обновлением церкви, ее новой реформацией. И, конечно же, это будущее принесет пробуждение среди нашего народа. Когда церковь приготовит себя, приведет в порядок, чтобы принимать людей и служить им, званые заполнят свои места.