ГУМАНИЗМ ОПРАВДЫВАЕТСЯ БОГОМ

Нашу эпоху справедливо связывают с темой гуманизма. Философы говорят, что гуманизм умирает, и пафос нынешнего времени античеловечен. Консервативные же христиане кричат о разгуле «гуманизма». Можно давать разные определения и оценки, но споры о расцветающем или умирающем гуманизме стали знаком времени. Хотя, на мой взгляд, слухи о «смерти человека» и гуманистических традиций оказались преждевременными. Жив Бог, значит, жив и человек. Другое дело, что человек нуждается в восстановлении, оправдании, защите.
В прошлом столетии человек лишний раз доказал себе, что он страшен. Вне системы абсолютных координат человеку позволено все, в том числе продолжающееся, многосерийное коллективное самоубийство, омницид. Глобальные проблемы человечества и есть симптомы омницида.
Но оценить масштаб своей разрушительной деятельности человек не может, его духовный потенциал оказывается несоразмерен внешней активности. При внешних успехах познания и освоения мира сам человек мельчает. Мельчание связано с циничной калькуляцией сущего, которое воспринимается как сумма вещей, одной из которых становится и сам человек. В эпоху великих научных открытий проповедник Джон Донн прозрел неожиданное обмельчание, провал человека в мир малых чисел, правящих миром нового времени: «Как человек, однако, измельчал!/Он был ничем в начале всех начал,/Но в нем дремали замыслы природны;/А мы - ничто и ни на что не годны,/В душе ни сил, ни чувств... Но что я лгу?/Унынье же я чувствовать могу!». Слова об усталости и унынии оказались пророческими для нашего мира, живущего после НТР и после связанных с ней утопических иллюзий.
Человек строит и перестраивает планету, разрушает естественную среду обитания, уничтожает конкурентов в борьбе за ресурсы, и при этом не способен подняться выше всего этого, увидеть то, что натворил, ужаснуться себе, прозреть, проснуться. Гуманизм освободил, развязал человеку силы, но оказался недосягаемой вершиной.
Ругать человека легко, но бесполезно. Очевидно, что он не только не хочет, но и не может понять себя. Вернуть ему себя, своей настоящий образ может Автор.
Христианство вместо ожесточенной критики гуманизма, который остается неподъемной и нереализованной идеей, может предложить антроподицею, оправдание и защиту человеческого (на самом деле, Богочеловеческого) в человеке. Человек нуждается в оправдании гораздо больше, чем Бог. Упомянутый Джон Донн в своих сонетах говорит: «Отец, твой Сын возвысил род земной,/ Он - человек, в нем - наше оправданье» (Сонет XVI). Богочеловечество Христа – догматическое основание гуманизма.
Нам нужен разговор о человеке, о гуманизме в христианском, богословском ключе. Вместо того, чтобы выбросить эти обессмысленные, затертые до дыр слова, им стоит вернуть аутентичное значение.
Увы, человек оказывается в мире неадекватных слов, оторванных от обозначаемых реальностей. Даже используя слова, он не может вспомнить их смысл. Мы столкнулись не только с инфляцией слов в словарях, но и с девальвацией смыслов. Габриэль Маркес писал о жителях Макондо, что «они и жили в постоянно ускользающей от них действительности, с помощью слова им удавалось задержать ее на короткое мгновение, но она должна была неизбежно и окончательно исчезнуть, как только забудется значение букв. У входа в город повесили плакат: «Макондо», другой, побольше, установили на центральной улице, он гласил: «Бог есть». На всех домах были начертаны разные условные знаки, которым надлежало воскрешать в памяти предметы и чувства. Однако подобная система требовала неослабного внимания и огромной моральной силы, почему многие и поддались чарам воображаемой действительности, придуманной ими же самими, — это было не так практично, но зато успокаивало».
Постепенно силы слабели, и люди, смотря на записанные слова, уже не могли вспомнить то, что с ними связано. Так и мы спорим о человеке и гуманизме, растеряв связанные с этим смыслы. Если же попытаться снова их собрать, то гуманизм будет мировоззрением, в котором человек рассматривается как центр мира и его главная ценность, при этом подотчетный сотворившему его Богу и осуществляющий свою жизнедеятельность в системе абсолютных духовно-нравственных координат.
По словам Николая Бердяева, «Бог человечен, человек же бесчеловечен». Т.е. без связи с Богом он теряет себя, образ Божий в себе, свое лицо.
Гуманизм после атеизма и болезненного индивидуализма (эгоцентризма) должен преодолеть свою закрытость, чтобы восстановить разорванные связи с истоками, питающими человечность – с Богом и другими людьми.
Устав от нарциссистского глядения в себя, человек открывает другие измерения реальности, поворачивается лицом к миру, созданному Богом для общения и творчества.
Нам нужны новые окна в многомерную реальность мультиверсума, дороги за пределы самоцентричности. В романе «Снег» Орхан Памук связывает внутренние поиски героем себя с проблемами столкновения цивилизаций, с мировоззренческими апориями, с темой творчества, возможного лишь в зоне вечных вопросов. «Я уже много лет не мог писать стихи, - признается Ка. - А сейчас, в Карсе открылись все дороги, ведущие к стихам. Я связываю это с любовью к Богу, которую я здесь чувствую».
Когда в другом человеке встречаешь Бога, когда любовь соединяет мир в прекрасное целое, быть осколком более не интересно и даже болезненно. Человек открывает для себя радость целого, чувство гармонии, счастье быть собой, вернуться к утраченному образу Божьему, к со-творчеству вместе с Богом.
На фоне отмирания атеизма, религиозной мизантропии, потребительского индивидуализма гуманизм все еще остается осевой идеей для мировоззренческих поисков. Молчание или разрушительная критика со стороны христиан лишь высвобождают антигуманные стихии, питают цинизм и безразличие в духовных вопросах. Новые образы гуманизма зависят от того, что скажет христианство в продолжающейся дискуссии, сможет ли предложить актуальную антроподицею.
Почетное место хрестоматийной теодицеи должна занять антроподицея. Бог не нуждается в оправдании, а вот человек – даже очень. Вместо схоластического оправдания Бога мы нуждаемся в оправдании человека Богом. Иначе о Боге скоро некому будет говорить, не перед кем Его оправдывать.
Человек пал. Он в смертельной опасности от последствий своих же решений и дел. Человеку, его человечности нужда защита. Его апологетом выступает Бог. Бог приходит в образе человека, чтобы вернуть человеку образ Божий. Бог спасает, восстанавливает, оправдывает подлинно человеческое в человеке. В этом незыблемая основа гуманизма, его нестираемая суть.