Кто малодушен, тот пусть возвратится

Израиль не был народом воинственным. Все, что он мог противопоставить врагу – не ярость и не силу, но веру. Поэтому народ Божий не должен был смотреть на численность противника, не должен был сравнивать силы: «Когда выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней, и колесницы, и народа более, нежели у тебя, то не бойся их, ибо с тобою Господь» (Втор. 20:1).

Здесь никогда не было заградотрядов, здесь не стреляли своим же в спину. Здесь вдохновляли и ободряли Именем Божьим. «Тогда пусть подойдет священник и говорит народу, и скажет ему: «слушай, Израиль! Вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь… ибо Господь, Бог ваш, идет с вами, чтобы сразиться за вас» (2-4).

Роль священника примечательна. Он покидает святое место своего служения, чтобы предстоять за народ и на месте кровавом, на месте лютого боя. Именно здесь Имя Божье нужнее всего, здесь оно спасает не в каком-то духовном, а в самом простом и понятном смысле.

Здесь начинает священник, а не военачальник. Его слово первое и главное. Его слово – от Бога. Оно настраивает, возбуждает и укрепляет дух народа. И лишь потом выстраивается боевой порядок.

Но как быть с теми, кто не готов воевать? Надзиратели, ответственные за свои части, должны быть уверенны в высокой мотивации воинов. Поэтому «кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце» (8).

Не нужно заставлять, запугивать, подталкивать. Народ – не пушечное мясо. Пусть каждый определится и действует согласно голосу сердца.

Кроме того, предводители народа должны думать не только о победах в битвах, но также о будущем – о построенных домах, посаженных виноградниках, семьях и детях.

Новый дом, молодой виноградник и едва рожденная семья не менее важны, чем военные победы. Это символы той жизни, за которую ведутся сражения. И если все уйдут воевать, то кто будет работать? Если дома и виноградники будут заброшены, если дети и жены останутся без кормильцев, то не будет ли это самым страшным поражением?

Иными словами, надзиратели не гнали всех на убой, но определяли место каждого – кому на поле труда, кому на поле битвы. И лишь затем к своему делу приступали военные начальники и вожди народа (9).

Не является ли это условием успеха в битве и труде – найти каждому свое место?

Не должны ли мы отпустить тех, кто вместо сражений призван к мирному и созидательному делу?

Если Бог за нас, то не стоит ли нам смело идти за Ним, не оглядываясь на других и не принуждая их к подвигам?