Разговор о
протестантизме следует начинать с признания очевидного факта: христианство дано
нам в разделенном виде, дано в сумме трех разных конфессий, одна из которых –
протестантизм. Если условное разделение на католиков и православных произошло в
веке XI, то протестанты отделились в веке XVI. Можно говорить, что они довольно
молодые и незрелые, но в истории все это относительно.
Итак, протестантизм
наряду с католицизмом и православием представляет христианство. Мы не знаем,
почему так, почему христианство оказалось разделенным, но знаем, что все три
названные конфессии не обладают всей его полнотой, лишь частью.
В этом смысле
протестантизм должен восприниматься и пониматься как данность, как неоспоримый
факт. Взятый как феномен он есть, как мы бы к нему не относились. Причем он
есть не столько как отклонение, ересь, раскол, профанация, сколько как явление,
проявление церкви и ее веры в новых исторических условиях, новой эпохе.
Протестантизм как
конфессиональное течение оформляется уже в XVI веке, хотя его развитие и
отпочкование новых движений продолжается и по сей день. Так что не только
указанное столетие, но и все Новое время проходит под знаком протестантизма.
Протестантизм – это
течение или движение (у которых множество ответвлений), широкое и
разнообразное. Но связан он с определенной исторической точкой. Она довольно
условна, но помогает локализовать основные события, определившие возникновение
и развитие протестантизма. Речь идет о 31 октября 1517 года, когда Мартин Лютер
обнародовал в Виттенберге свои 95 тезисов.
Монах-августинец (он не
только усиленно изучал Августина, но и носил его имя), он же профессор университета,
выступил с критикой папства и его установлений, требуя проверить их на
соответствие библейским истинам. В частности он оспорил папскую буллу об
отпущении грехов через продажу индульгенций (настоящей целью которых было не
спасение дущ, а сбор средств для содержания церквей и строительства храма св.
Петра). После того как на Лепцигском диспуте (1519) Лютер публично
выразил сомнение в непогрешимости папы, он был предан анафеме. Впрочем, это
лишь усилило его популярность. Он демонстративно сжигает папскую буллу (прямо в
университете) и обращается к “христианскому дворянству немецкой нации” с
призывом к особождению от папской власти.
В
1521 году был осужден на Вормсском
рейхстаге, но отказался отречься: “Я отвечу прямо и просто. Если я не буду
убежден свидетельствами Священного Писания и ясными доводами разума — ибо
я не признаю авторитета ни пап, ни соборов, поскольку они противоречат друг
другу, — совесть моя Словом Божьим связана. Я не могу и не хочу ни от чего
отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести. Бог да
поможет мне. Аминь». Здесь же он якобы сказал свои легендарные слова «На сём
стою и не могу иначе».
В жизни
Лютера было много ярких событий, но именно 1517 год стал тем “триггером”,
который запустил реформационные процессы. У Реформации была своя предыстория, в
которой отведено почетное место оксфордскому профессору Джону Виклифу и ректору
Пражского университета Яну Гусу. Имели место и средневековые проекты реформ.
Наконец, у Лютера было немало конкурентов-реформаторов, таких как Ульрих
Цвингли и Жан Кальвин. И все же 1517 год стал точкой отсчета, началом
Реформации.
Можно
сказать, что в жизни и текстах Лютера воплотились мечты многих известных и
неизвестных реформаторов-предшественников. Он был не столько оригинальным,
сколько мужественным. Он не так много знал, как чувствовал. Он не так заботился
о продолжении традиции, как о добрых переменах.
Он
выразил то, о чем думали князья и бюргеры - что история может быть другой, что
народы могут жить иначе, что именно
обновленное христианство – условие обновления общества. Пафос церковных реформ
сочетался с чаяниями культурных и политических элит. Речь шла о поиске новых
форм и смыслов религии, жизни, труда, управления, искусства. Даже больше – о
новой картине мира, в которой религия была бы источником надежды, вдохновения,
творчества.
Если бы
не удалось реформировать церковь, средневековье продолжалось бы вечно.
Протестантизм
стал новым образом церкви, той ее частью, которая соответствовала духу и
потребностям новой эпохи – критикуя, исправляя, направляя. В этом смысле
протестантизм должен быть понят именно как исторический феномен, который
открывает нам многое не только об обществе Нового времени, но также о церкви в
целом, которая, как оказывается, может быть разной. Вполне возможно допускать,
что католицизм и православие соответствовали традиционному типу общества, в то
время как протестантизм стал актуальной формой христианства для общества
посттрадиционного.
И здесь
возникает вопрос. А не ограничивается ли тогда протестантизм своей эпохой – для
1517 года новой, а для 2017 совсем не новой? Что останется от протестантизма,
когда дух капитализм выветрится? Что будет дальше, если три христианские
конфессии уже заняли свое место в истории, а она все никак не кончается и
требует все нового? Будет ли продолжаться отпочкование на древнем и великом
христианском древе? Или же величайшим чудом последнего времени станет примирение
и единение конфессий?
Комментариев нет
Отправить комментарий