Глобализм и национализм. Царство прежде всего.

Глобализация ставит под вопрос национальные идентичности. Нациям есть о чем переживать – их уникальные традиции, язык, границы стираются и смешиваются.

Однако то же происходит и с империями. Поэтому в ситуации неопределенности границ все - и империи, и нации - имеют шанс переопределить себя.

Если в Украине ряд евангельских лидеров заговорили о «национализации церкви», понимая под эти осмысление ее национальной идентичности и придание ей специфично национального образа; то в России активно культивируются неоимперские идеи «русского мира» (на основе советской концепции «трех братских народов»), в котором нет места национальному и локальному (не случайно раньше пели, «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский союз»; и вовсе не случайно многие евангельских верующие, в том числе эмигрировавшие на Запад, с ностальгией носят футболки «Рожденный в СССР»).

В этой связи социологи религии замечают, что «Глобализация не означает конец наций и национализма, но она означает конец их ассоциирования с суверенной территорией национального государства». В результате этой детерриторизации будут формироваться новые воображаемые сообщества, тесно связанные с религией.  Причем локальные и транснациональные идентичности будут важнее идентичностей национальных (в этом согласны большинство исследователей).

Если это так, то глобализация уничтожает не столько различия, сколько те крепостные стены, за которыми они могли укрываться в мнимой самодостаточности. В эпоху глобализации больше нельзя жить параллельно другим, не сталкиваясь и не общаясь с ними.

Проблема в том, что границы не только закрывали, но и защищали меньших и слабых, которые в условиях открытой конкуренции с крупными и агрессивными оказались в невыгодных условиях.

Не случайно, национализм критикуют сильные. Сильным выгоден глобализм. Даже если сильные исповедуют национализм, то он кажется великим, слишком великим для критики со стороны. А национализм слабых всегда удобная мишень. Об этом прекрасно сказала Эва Томпсон, показав столкновение национализма агрессивного («великой империи») и национализма защитного («национальных меньшинств»).

Требуется такое видение глобализма, в котором сильные не будут уничтожать слабых, в котором сила и вовсе не будет играть определяющей роли, в которой каждому найдется особое место. И здесь христианское богословие может внести свои коррективы.

Интересный подход к дихотомии национализм-глобализм предлагает американский реформатский теолог Питер Лейтхарт. Он прямо говорит, что “Мы должны отвергнуть этот выбор… В отличие от глобализма и национализма, наш христианский девиз должен быть следующим: “Царство прежде всего”.

Почему так? Потому что христианство отвергает глобализм и национализм в чистом виде, но при этом представляет собой их своеобразный микс: с одной стороны, “Мы члены по-настоящему глобального сообщества, не такого как элита Давоса или деструктивные Анонимы… Наше глубочайшее чувство братства связано не с другими гражданами нашей нации, но со всеми теми, кто соединен Духом в Сыне. Мы не можем быть националистами”; с другой, “Церковь тело из многих членов, каждый индивидуальный член вносит свой уникальный вклад в пользу целого… Мы не можем быть глобалистами”.

Чувство глобальной связи лежит в основе понимания церкви как транснационального сообщества, но оно выражается в многообразии национального опыта. Лейтхарт уместно напоминает, что во время Пятидесятницы апостолы говорили не на эсперанто, но на языках соседних народов.

Итак, глобализм является более фундаментальным принципом, он делает возможной связь и единство всех национальных, локальных и транснациональных идентичностей. Видение Царства позволяет скорректировать понимание глобализма как единства в многообразии.

К этому же призывают многие трезвые теоретики глобализма. Как настаивает профессор моральной психологии Джонатан Хайдт (респектабельные журналы включают его в элиту глобальных мыслителей – «top global thinkers»), «После 2016 года большим вопросом для западных наций станет следующий: как мы сможем пожинать плоды глобальной кооперации в торговле, культуре, образовании, правах человека и защите окружающей среды, уважая при этом – а не ослабляя или разрушая – множественные мировые локальные, национальные и другие местные (parochial) идентичности, каждую с ее собственными традициями и моральным порядком? Каким должен стать мир, чтобы глобалисты и националисты жили вместе и мирно?». Я надеюсь, что христианским богословам и миссиологам есть что сказать по этому повподу.