Образы Реформации
в украинской культуре
Восприятие Реформации в украинской
культуре было противоречивым. Однозначность была лишь в одном: Реформация – это
встреча с другим, другим христианством и другой Европой. Но эта встреча могла
быть опасной или полезной, дружеской или конфликтной.
Для массового сознания, находящегося под
влиянием православной идеологии и культуры, Реформация выглядела
посягательством на чужие территории, опасной заразой. Мартина Лютера именовали
«лютым»: «По истине же он Лютером словяше, ибо лютую ересь всея». В чем
состояла эта «ересь» кроме того, что представляла иной образ христианства и его
отношений с властью, похоже, оставалось неясным. Но уже этой «инаковости» было
вполне достаточно, чтобы видеть в Реформации угрозу государственной, церковной
и общественной безопасности. Разве не является ересью свобода совести? Что
будет, если каждый начнет читать и толковать Библию? Как можно критиковать
святую церковь? Разве можно менять установленный Богом порядок вещей?
«Мартин Лютый» был не просто другим, он
был непонятным, чужим, ужасным. Реформация виделась как антихристова затея
последних дней, как знак наступающего конца света.
Иначе Реформация виделась интеллектуалам.
Михайло Драгоманов говорил о Реформации с тоской. Для него вся украинская
история – прерванная история, а история украинской Реформации – история
Реформации прерванной [2].
Украина могла развиваться вместе с
Европой, если бы наша Реформация удалась. Но вместо Реформации в украинской
истории зияет разрыв, «разрыв и руина». Эти мысли Драгоманов высказывает в
связи с характеристикой Шевченко, который не был европеистом и нашел остатки
патриотизма в крестьянстве.
Сам Драгоманов перспективы в бунтарстве не
видел, скорее – в европейски ориентированной городской культуре и
реформированной церкви. Без Реформации – «разрыв и руина», казенная церковь и
разрушительное гайдамацтво. С Реформацией – возвращение на европейский путь
развития, церковное обновление, широкое гражданское движение.
Если для Драгоманова Реформация виделась
неким обязательным пунктом в истории, который пройти мимо нельзя, к которому
так или иначе придется возвращаться, то для Грушевского она была движущей силой: «Украинский корабль
плыл под поднятыми парусами с ветром Реформации и спустил паруса, когда ветер
стих и не стало ни смелых союзников, ни их вдохновляющих примеров» [1, 79].
Для него «ветер
Реформации» стих, и Украина
сама по себе ничего не может с этим поделать – изменились исторические
обстоятельства. Пока ветер дул, был уникальный шанс изменить курс и
продвинуться в правильном направлении. Ветер стих – шанс упущен. Интересно, что
раньше, чем стих ветер, украинцы «испугались противоречивых течений той бурной
эпохи» и сами бросили «якорь», так и не рискнув «теснее связаться с
евангельским движением» и «оторваться от православных традиций, от девиза
русской национальной церкви, от патриархата» [1, 78].
Впрочем, не все шансы были упущены.
Кое-что реформировать удалось. Об этом в своей новой книге «Врата Европы»
напоминает наш современник, гарвардский историк Сергей Плохий. Если Украина –
это «врата Европы», то она связывает собой разные миры, в том числе разные христианские
традиции. Она не только «врата», она и «мост» (когда врата открыты). Как
утверждает Плохий, в Украине имела место «восточная Реформация», создавшая
греко-католическую церковь и обновившая киевское православие, так что в
результате преобразований и борьбы за разные варианты развития «сформировалась
новая плюралистичная политическая и религиозная культура, которая позволяла
обсуждение и несогласие» [3, 139].
Странно, что наряду с греко-католиками,
синтезировавшими восточное и западное христианство в национальном духе, историк
не замечает самостоятельной роли протестантских общин, будто «восточная
Реформация» имела дело только с православием.
Пусть так, дальнейшая история показала
неудачу «православной Реформации» и вновь дала шанс протестантам. То, что не удалось
сделать кальвинистам первой волны Реформации, удалось сделать лидерам волны
второй - штундистам-баптистам. Последние сформировали влиятельную общину,
прописали ее на конфессиональной карте и сделали свою версию протестантизма
неотъемлемой частью украинской национальной идентичности. Они вновь поймали «ветер
Реформации» и продолжили «прерванную историю».
Что будет с православием, с его «разрывом и руиной»? Решится ли оно
открыть «врата Европы» и встретиться с «Мартином Лютым»? Рискнет ли сняться с «якоря»
и отправиться в будущее?
Примечания
1. Грушевський М. З історії
релігійної думки на Україні. – К: Освіта, 1992.
2. Драгоманов M. Шевченко, українофіли й соціалізм //
http://litopys.org.ua/drag/drag16.htm
3. Плохій С. Брама Європи.
Історія України від скіфських воєн до незалежності. – Харків, 2016.
Комментариев нет
Отправить комментарий