Памяти Геннадия Гололоба

Давно не слышал вестей от Геннадий Гололоба. 

И вот дождался – 11 декабря он ушел в вечность. 

Я прочитал об этом в социальных сетях, где ему, уже безответному, принялись «перемывать косточки» высокомерные эксперты и розовощекие выскочки.

Хочу сказать вслух – посредством этих строк, что Геннадий был скромным и добрым христианином. В текстах он воинствовал, в общении же был исключительно корректным и приятным собеседником. 

Я не знаю многого, говорю лишь о том, что знаю из своего опыта общения с ним. 

Он писал мне редко, но всегда коротко и по делу, как правило о делах книжных. Не забывал спросить о молитвенных нуждах. Хотя о своих нуждах молчал.

Текстов оставил много. Большинство из них мне было трудно читать – он увлекался темой настолько, что не мог остановиться, спешил вылить все и сразу, не останавливаясь, не связывая, не поясняя, не структурируя. Энциклопедизм – и достоинство, и проблема. Он читал слишком много, чтобы писать просто. 

Я не был согласен со многими его взглядами, но уважал его интеллектуальную честность, искренность, дерзновение, смелость, принципиальность. 

Скажу о двух случаях, которые характеризуют Геннадия. 

Первый характеризует его как большого эрудита, знатока не только богословской, но и философской литературы. Однажды он увидел меня за книжкой. Я с трудом продирался через дебри французской философии и это, скорее всего, отражалось на моем лице. Он взглянул на обложку и широко улыбнулся: «Мерло-Понти? Прекрасно, что ты до него добрался!». Это был 1999 год, когда кроме специалистов о таких именах мало кто знал. Я тогда подумал: что еще он может знать, о чем еще молчит, что носит в себе? Очевидно, в нем шел постоянный внутренний диалог, в том числе с авторами, которых он читал. Увы, из современников ему мало с кем удавалось поговорить по душам, глубоко, предметно, открыто. 

Второй случай открыл мне его как заботливого христианина, настоящего брата. Тогда в поисках себя я «заплывал за буйки», познакомился с депрессией и алкоголем, ходил по лезвию бритвы. Он это понимал, но был предельно деликатным. Заглядывая в глаза с улыбкой, он говорил: «Не балуйся, береги себя, хорошо?». Таким он мне запомнился. И сегодня я сам стараюсь быть таким же – не ругать и не хоронить никого раньше смерти, но по-дружески, по-братски просить: «Береги себя для Бога, ты нужен, ты любим».

Давайте любить и беречь друг друга. Как бы мы не расходились в наших взглядах и жизненных маршрутах. До встречи в небе, дорогой мой брат Геннадий!