-->
no
Технологии Blogger.

Сообщить о нарушении

Поиск по этому блогу

Недавние Посты

5/recent posts

Случайные посты

3/random posts
no

Недавние Посты

5/recent posts

Последние коментарии:

5/recent comments

Последние коментарии:

5/recent comments

Страницы

4/Статьи/slider

К идее христианского университета: теология в культурном контексте

Комментариев нет

В Украине за годы независимости и демократических преобразований сложились уникальные возможности для реализации религиозных свобод ранее преследуемых церквей, диалога разных христианских традиций, развития плюралистической модели религиозной жизни страны. Одним из главных каналов взаимодействия церквей и общества является образование. Именно образование дает возможность реализовать значительный социальный потенциал церквей, укрепить межконфессиональное взаимопонимание и партнерство.
В то время как православные и католические общины значительно продвинулись в развитии собственных систем образования, признанных обществом и государство, протестантские церкви, преодолевая негативный опыт государственно-церковных отношений советского периода, еще проходят стадию социализации в условиях демократии, переопределяют свое место в структуре культурной и религиозной жизни страны, ее гражданского общества.
Все годы советской власти протестантские церкви преследовались, а их прихожане не имели возможности получить качественное высшее образование. В силу этих исторических причин протестантское сообщество Украины сохраняет отстраненное положение в образовании и культуре. Развитие христианского университета в качестве христианского гуманитарного центра будет способствовать раскрытию богатого социокультурного потенциала протестантских церквей Украины, формированию духовно воспитанных и социально активных граждан в студентах теологической специальности. В поисках собственной модели образовании, протестанты обращаются к опыту Украинского католического университета, Киево-Могилянской академии, Национального университета «Острожская академия», Черновицкого университета, а также к традициям христианского образования западных стран, с которыми украинские протестанты связаны исторически и культурно. Попытка синтеза национального и мирового опыта была воплощена в проектах Донецкого и Киевского христианских университетов как международных учебных центров.
Межконфессиональная Украина может сберечь и приумножить богатство своих духовных традиций, предоставляя возможности для развития образовательных программ, способствующих глубокому изучению духовного наследия, формированию толерантного и уважительного отношения к различным христианским традициям.
История теологии является важной составляющей и академического религиоведения. Изучение теологии в общем плане религиоведческих дисциплин способствует интеграции науки на основе общечеловеческих духовных ценностей, выраженных в христианстве. Теология и ее изучение в рамках программ христианского университета предполагает гуманизацию науки на основе христианских ценностей, ее обращение к духовному миру, внутренней жизни человека, воспитание зрелой свободы, ответственности, достоинства личности. Для современных религиоведов изучать религию значит не только критиковать ее, как это было в советских гуманитарных науках, но также уважать ее как национальное и культурное достояние, пытаться понять ее внутренние смысла и логику собственного развития.
Изучение истории теологии приобретает особую актуальность в условиях реального плюрализма церквей и конфессий в Украине, а также их связей с зарубежными духовными центрами. Долгое время церкви Украины находились в условиях изоляции от мирового христианства. Изучение истории западных богословских учений, обмен преподавателями с зарубежными университетами и церквами поможет украинским церквам найти свое место в мировом христианстве, лучше понять свое своеобразие. Особенно это важно для протестантских церквей, сочетающих в себе восточные культурные формы и западные богословские идеи, связанных исторически с европейской Реформацией.
Подготовка специалистов по программам «теология», «история теологии» позволит обеспечить поместные церкви, учебные заведения, государственные и общественные институты и программы экспертами-религиоведами с углубленным знанием истории и теории христианской теологии; обучить социальных работников, способных заниматься учебной, воспитательной, профилактической работой с молодежью, особенно с группами риска и социально незащищенными категориями детей и молодежи.
Case study: Донецкий христианский университет
ДХУ занимает уникальное место на карте учебных заведений Украины, предлагая восточным регионам страны христианское образование, учитывающее опыт западных университетов и христианских колледжей и работающее на целевую аудиторию прихожан протестантских церквей.
Украинские протестанты представляют собой количественно значимое сообщество, придерживающееся собственных богословских традиций. Они известны своим консерватизмом в вопросах нравственности и ответственностью в воспитании детей. Учитывая их традиции, ДХУ намерен предложить прихожанам этих церквей гуманитарное образование, опирающееся на традиционные христианские ценности, поскольку именно протестанты составляют большую аудиторию потенциальных студентов ДХУ.
Предполагается, что в процессе обучения прихожане протестантских церквей смогут больше узнать о традициях других конфессий и научиться сочетать знание своей истории с уважением к другим теологическим подходам, что будем способствовать развитию межцерковного диалога и партнерства в решении актуальных социальных вопросов.
ДХУ обладает необходимым опытом международной исследовательской и образовательной деятельности, имеет сеть партнерских отношений с украинскими и зарубежными церквами и учебными заведениями. Развитая материально-техническая база позволяет обеспечить студентов всеми необходимыми условиями для аудиторных занятий, работы в библиотеках и компьютерных классах, проживания в общежитии, проведения массовых семинаров и конференций.
В данный момент на базе ДХУ создается Украинский христианский гуманитарный университет, видение которого предполагает общедоступное гуманитарное образование на основе христианских ценностей и евангельской теологии.
Case study: «теология» в контексте украинских социальных и образовательных процессов
Украина имеет давние и богатые традиции теологического образования, которое дало жизнь и народному просвещению, и светской науке. К сожалению, выполняя важную социальную, воспитательную, духовно-культурную роль, выпускники христианских школ до сих пор не получили должного государственного признания. В условиях конкуренции и финансового кризиса теологические специальности теряют потенциальных студентов. Между тем фундаментальные знания никогда не отвечали и не должны отвечать конъюнктуре рынка, а потому нуждаются в целенаправленной поддержке. Утрата социального и духовного капитала обернется значительными потерями и для общества в целом, и для бизнеса и политики, которые лишатся этической основы, мировоззренческих ориентиров.
Примечательно, что при известном консерватизме именно церкви сегодня поднимают вопрос о будущем христианского гуманитарного образования. Они хотят видеть своих молодых прихожан студентами христианских школ, но при этом требуют от этих школ профессионализма и высшей аккредитации. Христианскость школы обеспечит должное духовно-нравственное воспитание, а профессионализм преподавателей и научная репутация института гарантируют конкурентоспособность выпускника и его диплома.
Одной из знаковых тенденция в христианском образовании европейских стран стало вытеснение теологии религиоведением. Специальные теологические дисциплины уступают место более общим курсам, интересы церквей и конфессий – сравнительным исследованиям.
Подобные сдвиги связаны с тем, что отдельные церкви более не могут финансировать свои учебные программы и содержать целые институты. Студенты же предпочитают те программы, которые учитывают мировоззренческий плюрализм, разнообразие теологических подходов, церковных и культурных традиций.
Ожидается, что большинство студентов программ «теология», «история теологии» составят прихожане протестантских церквей. Изучение теологии в сочетании с религиоведением и фундаментальными гуманитарными дисциплинами позволит студентам глубже понять единство и многообразие христианских традицией, основные принципы евангельской веры на фоне сосуществования и смены теологических парадигм. Сочетание теологии и религиоведения поможет избежать крайностей и соединить углубленное изучение церковной теологии с широким историко-культурным контекстом.
Программа «теология» («история теологии») предполагает изучение теологии, ее структурных и динамических форм в широком историческом и социокультурном контексте.
Развитие теологической программы в ДХУ выполняет важные задачи воспитания социально ответственного и духовно зрелого молодого гражданина демократической Украины; способствует межцерковному диалогу и сотрудничеству; позволяет интегрировать теологические знания в общий гуманитарный научный контекст, а также придать им практическую значимость для решения социальных проблем украинского общества.

Фото пресс-службы Донецкого христианского университета. На фото - студенты одной из программ ДХУ

О мужчинах «настоящих» и «реальных мужиках»

5 комментариев

Лидерство, сила, рассудительность - преимущества «настоящих» мужчин.

"Настоящие" мужчины – разумные, управляют эмоциями, хорошие хозяйственники, сильные, вызывают уважение и симпатию.
Но настоящих мужчин, как и всего настоящего в нашем мире, очень мало. Это товар штучный, находка редкая. Вместо настоящих мужчин чаще всего встречают «реальные» мужики.
«Реальные мужики» - увлекающиеся, непостоянные, легко возбудимые, жадные, мелочные, материалисты, живущие для себя, безответственные за других, грубые, сухие, себялюбивые, гордые.

Что с нами не так? Почему «настоящие мужчины» остаются мечтой или праздничными масками, а «реальные мужики» мучают самих себя и окружающих?

Достоинства мужчин легко обращаются в недостатки. После грехопадения лидерство мужчины в сотворенном мире отдает порчей, неполноценностью, ущербностью. Только Бог может восстановить то внутреннее достоинство мужчины-лидера, что человек утратил на заре истории и постоянно пытается заменить внешним лоском.
Страсти сводят нас с ума. Не только нас. Царь Давид сходил с ума от чужих жен и был готов идти ради них на любые преступления. Силач Самсон терял голову от первой же иностранки (Суд. 14). Соломон забывал Бога и всю мудрость (3 Цар. 11), когда был ослеплен красотой своего богатейшего гарема (700 жен и 300 наложниц!)
В срочных делах забывается главное. Богач-хозяйственник заботится о семье, но забывает о душе и гибнет при своем достатке (Лук. 12:16-21). Банкир умирает за столом, заваленным чеками и ценными бумагами.
Увлекаясь великим подвигами или «служением» Богу, герои теряют из вида семью. Авессалом, сын Давида, стал бунтарем, восстал против отца и нелепо погиб (2 Цар. 15-18). Сыновья священника Илии потеряли совесть, присваивали жертвенные дары, пользовались чужими женами (1 Цар. 2).
Избыток силы лишает мужчин рассудительности. Сила есть, ума не надо. Неуступчивость и жесткость – скорее недостаток, чем достоинство мужчин. Ровоам, наследник Соломона, увеличил налоговое бремя, что произвело разделение царства (3 Цар. 12).
Мужская гордость чаще всего скрывает обычный эгоизм. Мужское «превосходство» прикрывает лень и неуступчивость. Сила и гнев чаще всего обрушиваются на слабых. Кричат на жен и детей, бьют тех, кто не может дать сдачи.
Мужчины ищут виноватых и используют женщин для решения сложных проблем
Вместо того, чтобы защищать, легче всего «использовать». «Патриарх веры» Авраам был готов прикрыться женой, когда ему угрожала смерть, и не забывал получить откупные от обидчика супруги (Быт. 20).
Грубость мужчин не красит их и приносит проблемы. Грубость, жадность и упрямство сгубили Навала. Не слушая свою разумную жену Авигею, Навал уже давно был обречен (1 Цар. 25). Мужья, не прислушивающиеся к женам, обречены.
Зависть губит великанов. Стремление быть первым любой ценой ссорит с друзьями и сторонниками, отравляет жизнь обидой. Именно зависть убила царя Саула. Песни женщин о том, как «Саул победил тысячи, а Давид - десятки тысяч», принесли не радость о победах, а зависть о конкуренте (1 Цар. 18). Давид пускал слюну по бороде, но завоевал симпатии народа. Высокий красавец Саул мог быть любимцем, но в погоне за первенством, потерял все. Зависть губит красивых и сильных, и «звезда» умирает от пластических операций, переделок себя. Тот, кто сравнивает себя с другим, никогда не живет своей жизнью.


Возвышаясь над недостатками, преодолевая их, мужчины открывают в себе достоинства, становятся настоящими. Если в жизни мужчины главенствует Бог, мужское лидерство будет «настоящим».

Будьте настоящими – пожелание нам, себе и вам.
Будьте мудрыми и степенными, а не психами и сумасбродами
Заботясь о хозяйстве, помните о главном
Посвятите себя ближним, а не расточайте налево и направо
Защищайте слабых, а не угнетайте
Будьте сильными, но не грубыми
Будьте знатными, но не гордыми

Свобода в сети

Комментариев нет

Можно ли жить вне сети? Для большинства вряд ли. Можно ли быть свободным в сети? Можно и нужно. Вот основные заповеди свободы для тех, кто живет в сети.

Будь активным, будь борцом, будь агентом, а не объектом влияния. В мире есть волки и овцы, львы и ягнята, точнее, овцы для волков и ягнята для львов. Если у тебя нет зубов, то есть ноги. Если нет оружия, то есть голова на плечах. Свобода нуждается в защите. Кто не борется, тот не выживает. Кто не плывет, тот тонет.
Во время Третьего Лозаннского конгресса за всемирную евангелизацию (Кейптаун, 16-25 октября 2010 г.) китайские хакеры совершили мощную кибер-атаку, чтобы прервать интернет-вещание на весь мир, в том числе на Китай. К тому же вся китайская делегация не смогла вылететь в Кейптаун, была арестована в аэропорту. В тот же день, всего лишь за несколько часов индийские программисты-христиане восстановили интернет-связь.
В мире идет война за свободу информации, в том числе за свободу слова и свободу совести. Оставаясь безучастными, христиане лишают себя многих возможностей служения и превращаются в объекты чужого влияния.

Укрощай в себе потребительское чувство, не бросайся слепо на то, что тебе предлагают красивые картинки или навязчивая реклама, не ешь без разбора, не подставляй уши под лапшу.

Развивай критическое восприятие информации. Она должна соответствовать твоим внутренним принципам и ценностям. Некритичное восприятие – признак прогрессирующего рабства. «Пипл хавает» - смеются кукловоды. Береги себя от манипуляций.

Ищи глубину, там водится хорошая информация. Ищи того, что способствует твоей углубленности, а не потакает развлечению и любопытству. Как морализировал в XIX в. Генри Торо, «Когда жизнь наша перестает быть уединенной и обращенной в думу, разговор вырождается в сплетни. Редко встречаем мы человека, который может сообщить нам новости, взятые не из газет или разговоров с соседом. Большей частью мы отличаемся от своих ближних только тем, что они читали газету или были в гостях, а мы нет. Чем беднее становится наша внутренняя жизнь, тем чаще и со все большим упорством мы ходим на почту. Можете быть уверены: тот бедняга, что уходит с наибольшим количеством писем, гордый своей обширной перепиской, все это время ни разу не написал самому себе» [1].
С тех пор глубины стало совсем мало, а малополезной информации – океан. Как мелеет и умирает Арал, так мельчает и человек. Там, где ходили флотилии и процветала рыболовля, ходят верблюды и томятся от безделия аксакалы. Там, где нет глубины, как песок множатся слова.
По подсчетам ученых, каждый день мы потребляем в пять раз больше информации, чем двадцать лет назад, а производим в двести раз больше (!). То, что сдерживала бумага, расползлось вне всяких полос и полей, вышло за кадр и текст. Информации намного больше, чем нужно для жизни, и почти вся она сберегается в цифровом формате, т.е. вирулентна. Общий объем этой информации оценивается в 295 экзабайт, что в 315 раз больше, чем число песчинок на земле, но менее 1% информации ДНК одного человека [2]. То, что внутри человека, что вложено в него Богом, богаче созданного, накопленного. Самое ценное – уже есть в нас, его нужно найти и открыть. Второстепенное, внешнее, не насыщает, не дает ответов, лишь отвлекает и развлекает.

Отбирай ценное, не принимай все подряд, не обнимайся с первым встречным, не читай все, что попадает под руку. Поставь ограду перед глазами. Закрывай окна, потому свет внутри, а не снаружи. Дисциплинируй себя добровольной цензурой, диетой и фильтрами. Убирай накопившийся мусор, не привыкай к нему. В информационной интоксикации признавался себе и Торо: «Часто не без содрогания я сознаю опасность того, что чуть не допустил в свой ум подробности какого-нибудь пустячного дела или уличного происшествия. Я с удивлением замечаю, как охотно люди загружают ум этой чепухой и позволяют пустым слухам и мелким случайностям вторгаться в сферу, которая должна быть священна для мысли. Разве ум -- поприще, куда сходятся, чтобы перемывать кости ближнего и обсуждать сплетни, услышанные за чайным столом? Или это -- часть самого неба, храм, освященный и предназначенный для богослужений?».
Помни об опасности, не расслабляйся. WikiLeaks напугал сильных мира сего; самых охраняемых и самых богатых, которые чувствовали себя в безопасности. Знай, что за тобой следят, тебя записывают, досье на тебя постоянно обновляют. На каждую информацию есть свой покупатель. На каждого святого найдется негодяй. На каждого есть свой шпион.
О вызовах интернета заговорили политики. Интернет стал опасным для властей Ирана и Китая. Но для многих простых людей он стал островком свободы. За интернет-территорию свободы начинается большая война. Если раньше Интернет использовали маргиналы и оппозиционеры, то сегодня власть перебирает эту инициативу на себя. Интернет может дать пространство свободы, но может быть использован и против свободы, создавать ее иллюзию, свободу от свободы, в которой все продумано до твоего участия, где тебя и твою свободу используют.
Безопасность не покупается ценой свободы. Не так давно госсекретарь США Хилари Клинтон прочитала специальную лекцию в университете Джорджа Вашингтона. Она вспомнила не только разоблачения WikiLeaks, но и «фейсбуковую революцию» в Египте, Интернет-фактор в Китае, Сирии, Тунисе, Кубе, России.
Интернет, по ее мнению, - публичная платформа, которую каждый может использовать по-своему, но тем более важно договориться о принципах, чтобы не вредить друг другу: «Мы на стороне открытости. Да, мы осознаем, что открытый Интернет порождает свои проблемы. Он требует основных правил для защиты от правонарушений и вреда, и свобода Интернета увеличивает напряженность, как и другие свободы. Но мы уверены, что выгода намного превосходят потери» [3].
Таким образом, г-жа Клинтон выступила за «свободу подключения», свободу от государственного диктата и цензуры, но также за свободу от опасности: «Мы должны добиваться одновременно и свободы, и безопасности. Если нет безопасности, свобода становится уязвимой. Но без свободы безопасность становится угнетающей».
Требование безопасности легко превращают в необходимость добровольного отказа от свободы, или ее принудительного ограничения, поэтому не стоит доверять свою свободу другому, обменивать ее на гарантии безопасности со стороны власти или на достоинства всеобщей паутины: «Ибо, когда будут говорить: "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами [постигает] имеющую во чреве, и не избегнут» (1Фесс.5:3).
Уже сегодня контроль над всемирной сетью означает управление более чем двумя миллиардами пользователей, что может быть знаком антихристовой системы тотальной манипуляции. Поэтому тема свободы не должна заслоняться соображениями информационной безопасности или технического удобства. Более того, для многих христиан в современном мире, особенно в странах нехристианского большинства, утрата конфиденциальности может стоить жизни.
Сеть может не только объединять людей, но контролировать их и угрожать дискриминацией. Пока еще сеть похожа на римские катакомбы, где христиане могут исповедовать свою веру в стороне от опасной политики, но вполне возможно, что эти очаги свободы скоро окажутся под надзором.
Используй свою свободу. В названной лекции Хилари Клинтон затронула вопрос о ненависти и нетерпимости, которых в Интернете с избытком. Значит ли это, что мы должны ограничить свободу выражения? Скорее, по мнению, госсекретаря США, мы должны поощрять еще большую свободу – свободу оспаривать и опровергать стереотипы ненависти и нетерпимости.
В дискуссии станет очевидной глупость и слабость многих «сильных» идей. Но в дискуссии важен каждый голос, в том числе мой и твой. Здесь есть для каждого риск и для каждого шанс. Именно поэтому христиане в сети должны быть активными в своей свободе и ответственности за других
Примечания
1. Генри Дэвид Торо. Жизнь вне условностей // Новые пророки. Торо. Толстой. Ганди. Эмерсон. - СПб.: "Алетейя", 1996.
2. Richard Alleyne. Welcome to the information age – 174 newspapers a day // http://www.telegraph.co.uk/science/science-news/8316534/Welcome-to-the-information-age-174-newspapers-a-day.html
3. Hillary Clinton. Internet Rights and Wrongs: Choices & Challenges in a Networked World. Remarks delivered by US Secretary of State Hillary Clinton at George Washington University, 15 February 2011 // http://www.telekritika.ua/daidzhest/2011-02-16/60256)

Жизнь в окружении (заметки к выступлению на конференции Христианин нашего времени, Тамбов, 7 мая)

2 комментария

Сетевое окружение – не только метафора, но и вполне реальная структура, способ организации социальной жизни. Так мы думаем о себе и своих связях с другими, так мы представляем себе мир человеческих отношений. Что же нового представляет собой общество, устроенное как сеть, по сравнению с прошлыми эпохами и прошлыми образами жизни?
Историки говорят, что общество развивалось от некоей неразделенной тотальности, общности, стадности путем постепенного развития индивидуального начала. Вначале была общность-община, а человек в привычном для нас виде появился гораздо позже, когда он уже мог позволить себе относительную независимость. Первые люди жили вместе в пещерах, кругом грелись у костра, сообща загоняли в ловушку мамонта, охраняли свою территорию от врагов.
Так видят прошлое ученые-эволюционисты. Для тех из них, кто настроен романтично, это прошлое было золотым веком общинной жизни на лоне природы. Идиллию разрушило имущественное расслоение, выделение вождей и верхушки, распад первобытной общины.
Об утрате общинности модно горевать сегодня, когда, сидя перед экраном в своей частной квартире, человек на расстоянии видит картинки прошлого, испытывает приступ романтизма и жажду приключений.
Во многих бедах цивилизации винят культуру индивидуализма, прогресса, потребления. Винят небезосновательно, но без последствий – никто не хочет оставить привычные флэты и гаджеты, чтобы вернуться в пещеры, на деревья, в дикую природу.
На протяжении веков коллективизм традиционных обществ эволюционировал в более свободные формы, в которых рождалось понимание человека как личности, а не единицы рода, общины, класса, государства. В царской России эпоха личной свободы началась в 1861 году, а при советской коллективизации снова закончилась. Крепостное право охраняло не столько общину, сколько всевластное государство, в котором люди были не своей, а чужой собственностью, себе не принадлежали.
Индивидуализм приходит на смену коллективизму далеко не везде, в ряде цивилизаций до сих пор общность подчиняет себе индивида, а государство – личность. Так что любителям ходить строем и кушать в одной столовой можно посоветовать целый ряд стран, где их готовы принять.
В Европе промышленная революция, модернизация, научно-технический прогресс использовали импульсы индивидуализма и усилили его. На фоне прогресса возникает понятие личности как суверенной, свободной, активной, распоряжающейся своей жизнью и своими способностями. Пробуждение или рождение личности упорно связывают с успехами науки и производства. Сегодняшний человек недавно был обезьяной, позавчера взял в руки палку-копалку, а вчера пахал на барщине. Прогресс освободил и подарил достоинство. Человек с персональным компьютером на столе и айфоном в руке – венец эволюции, пик свободы. Он долго к этому шел, и наконец может успокоиться.
Нарисованную выше картину человеческой эволюции трудно согласовать с тем, что утверждают авторы Библии. Автор Бытия говорит, что человек был создан социальным - для общения с Богом и своей женой как alter ego, но создан изначально как индивидуальность, никому насильно не подчиненная, свободная и ответственная за себя. Люди сбились в стаю после грехопадения и изгнания из Эдема. Т.е. вначале была личность, которая затем потеряла свободу. Изгнанный из сада человек с целью выживания в деформированном грехом мире создает свою коллективную цивилизацию – города и государства, технику и культуру. Но созданная общность служит не общению, а интересам власти. Человек потерялся в массе, утратил свое имя и свое лицо. Часто у него оставался лишь номер и место в бараке или камере.
За последние сто лет в мире сформировалась новая цивилизация, называемая глобальной, охватившая весь мир с его разными типами обществ, культур, религий. Здесь нет места старому коллективизму – никто больше не захочет быть «как все». Здесь нет места эгоистическому индивидуализму - все нехотя взаимозависимы, все должны терпеть отличия друг друга. Так возникает новая форма связи между людьми, когда каждый может быть связан со всеми посредством неиерархических, нецентрализованных, свободно-избирательных отношений.
Сетевое окружение оставляет достаточно места личности, но заставляет считаться с присутствием других центров. Все оказываются рядом, когда это нужно, но никуда не скроешься, если вдруг захочется. Каждый свободен, но каждый на учете. Нужно учиться быть собой и нужно учиться жить вместе.
Жизнь в сети ограничивает произвол человека, приучая к правилам глобального общежития. Последуют новые вызовы информационной безопасности, личным правам и свободам. Будут попытки создания сетевой диктатуры, общесетевой религии. Ни один раз захочется отключиться от сети, отойти в сторону, побыть на дистанции.
По ту сторону коллективизма и индивидуализма строится глобальное царство, структура которого – всепроникающая сеть. В этой глобальности можно увидеть знаки антихристова порядка, в котором контроль тотален настолько, что нельзя ни купить, ни продать, ни отмолчаться, ни отсидеться. Но в формирующемся мире можно и даже нужно видеть знаки грядущего Царства Христова, которое объединит все народы и все языки.
Строится новая Вавилонская башня, но незримо растет и Новый Иерусалим. Пути назад, в Эдемский сад, уже нет. Цивилизация должна пройти свой путь и закончиться Градом Божьим. В гуще людей, в связке их судеб строятся разные порядки – Христа и антихриста. Внутри одной сети растут и соперничают между собой два града, две исторических линии. Последний Вавилон падет, Иерусалим принесет мир во всем мире. Сеть – один из знаков завершающейся истории, знамение всеобщей эсхатологии, последнее обобщающее движение.
Мы оказались внутри всеобъемлющей социальной сети, «скованные одной цепью», как в песне Nautilus Pompilius (из альбома «НиКомуНиКабельность»). В замкнутом на себя мире возникает жажда иного, того, что приходит с неба, как дождь, снег, солнце, ветер. Не случайно, что именно об этих подарках сверху поют так часто культовые группы.
Христианин - вполне обычный человек, часть социальной сети, но не только. Он нечто большее, он обращен не только к экрану или другому человеку, но также к небу, Богу. В сети нет ничего большего, чем человеческий гений и технические средства. И этого человеку явно не хватает. Информация, виртуальные развлечения, бизнес и политика становятся «черными» и безжизненными без смыслов, ценностей, истин.
Человечество – одна большая цепь, которая оживает лишь в контакте с Богом. Если Его нет среди нас, то сеть говорит об этом – о без-Божии, или о чем угодно другом, но с учетом того, что Его нет. Если же Бог есть в моей жизни, то это тут же проявляется в моем блоге, ФейсБуке, и-мэйле, и по всей сети пробегает искра, зажигая сердца.
Живя в Его свете, в контакте с Ним, каждый может быть свободным и настоящим, даже в сети. Сеть может стать рабской цепью, но может стать и живой связью с людьми, среди которых обитает Бог, может стать началом новой, постапокалиптической жизни.

Спаситель и Господин

Комментариев нет

Для большинства Иисус – Спаситель, но не Господин. Людям приятно вслед за спасением получать все новые блага, ничего не отдавая взамен. Принимая спасение, человек остается сувереном, хозяином своей жизни, не допускающим Бога на свою территорию.
Слово «господь» не очень популярно, поскольку напоминает об отношении подчинения, послушания, почтения, преклонения. Макс Фасмер связывает слово «господь» с «хозяином, принимающим гостей». В украинском языке этим же значением обладает слово «господар».
Называя Иисуса Господом, человек склоняет перед Ним свою главу, ждет Его слова, готов выполнять Его волю. Обращение к Богу как Господу означает признание Его высшей власти над жизнью во всех ее сферах, и даже над смертью: «Если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» (Рим.10:9).
Социологи, изучающие современную религиозность, зафиксировали снижение интереса к вопросам спасения и вечной участи. Последствия своей веры люди хотят ощутить на себе уже «здесь и сейчас», не откладывая в долгий ящик. Конечно, в этом можно усмотреть корыстолюбие и поверхностность. Но я вижу и нечто хорошее: человек открывается к реальному опыту, испытывает, пробует свою веру на действенность.
Чем дальше перспектива, тем легче давать прогнозы, тем менее им верят. А «здесь и сейчас» - момент истины, в котором Христос либо окажется действительным Господином нынешнего, а не только отдаленного будущего, либо останется абстрактной идеей, сугубо духовного, «не реального» влияния.
Проповедуя исключительно духовное спасение и убеждая людей сказочными картинами потустороннего мира, христианство лишает себя преобразующей силы и авторитета в дне настоящем, в обычной жизни пока еще живых людей, жаждущих Бога в своей жизни, а не только за ее пределами.
Иисус не только Спаситель, спасающий от будущего ада, но также Господин продолжающейся жизни. Ему не безразлично то, как человек доживает свою жизнь. Его обещание блаженной вечности не снимает с человека ответственности за краткую, но бесценную жизнь.
Спаситель дает в подарок вечную жизнь, Господин помогает этот дар сохранить, не потерять и не потеряться на сложном жизненном пути.
Для многих христиан Иисус только Спаситель, на этом их отношения заканчиваются. Тогда жизнь превращается в эгоистическое пользование благодатью или пассивное ожидание обещанного райского удовольствия.
Иисус желает дать больше, чем спасение. Когда Господин входит в нашу жизнь и наводит в ней порядок, Он лишь готовит нас к дальнейшему пути. Спасенный и преображенный благодатью, человек выходит в путь открытий, творчества, Богоуподобления, преображения мира.
Как правило, люди берут из религии то, что им выгодно. Они увлекаются религиозной модой, но не готовы терпеть даже малейшие неудобства за веру, тем более страдать или умирать. Религия помогает, поэтому ей пользуются. Но утилитарная или компенсаторно-терапевтическая функция религии может заслонять собой вопрос об истине. Не любая религия, которая помогает, выдержит проверку на истинность. Религия как спасение от проблем, как способ самореализации, как путевка в рай плохо согласуется со словами Христа: «отвергни себя» и «возьми крест».
Иисус – Спаситель и Господин. Только в союзе с Ним спасенный человек может преобразить свою жизнь и мир вокруг себя, являя во всем этом следы грядущего вечного Царства.
Господь царствует не только в сердце, «глубоко-глубоко внутри», но во всей жизни; не только на небе, но и «на земле, как на небе»; не только «когда-то» в будущем, но уже «здесь и сейчас».

«Смерть Бога» в отзывах теологов

1 комментарий

(о книге Альтицер Т. Смерть Бога. Евангелие христианского атеизма. – М.: Канон, 2010. – 224 с.)

Выбираясь из исторического провала и спешно осваивая накопленный миром культурный багаж, мы, наконец, начинаем чувствовать сложное и противоречивое богатство западной теологии. От нее нельзя отмахнуться, ее нельзя проспать, прогулять, пропустить, как неинтересную лекцию. Пока в СССР выходили пустопорожние номера Журнала Московской патриархии или баптистского Братского вестника, на Западе шла череда интеллектуальных революций и не утихали теологические дискуссии. О «теологии смерти Бога» у нас отзывались коротко, поясняя такое странное словосочетание кризисом Запада, его буржуазно-протестантского сознания. И все же возникает чувство, что мимо нас прошло что-то очень важное, последствия чего сказываются до сих пор, значение и влияние чего обретает всемирно-исторический масштаб.
Открывая изданную в Москве книгу американского теолога Томаса Альтицера (в США вышла еще в 1966 году), чувствую волнение, знакомое по ситуациям, когда находишь давно потерянное, или когда сбывается давно загаданное. Альтицер пишет о ключевом событии священной истории – смерти Воплощенного Бога. Но, не вступая в конкуренцию с евангелистами, он перечитывает это архетипическое событие как культурно-исторический факт дней не столь давних, как явление позднего модерна на фоне заката «христианской» цивилизации.
Альтицер не пытается вернуться в начало истории и выяснить вечную правду о Христе, он задается другим вопросом – о Христе историческом, хотя и не объективно историческом Христе, которого искали представители либерально-критической школы. Альтицер настроен радикально-критично, поэтому не выделяет настоящего Христа из истории, а ищет в самой истории знаки, следы Его Воплощения. Для теолога Личность проступает в истории гораздо лучше, чем на Туринской плащанице.
Альтицер спорит не о начале – с биографами-евангелистами, апостолами и «отцами»; он беседует о конце, в котором смысл Воплощения проявится во всей полноте, завершенности, исполненности – беседует в странной для теологов компании Мелвилла, Блейка, Гегеля, Достоевского, Ницше, Джойса.
Названные персоны стали свидетелями «смерти Бога» в истории западной культуры. Для большинства же теологов эта смерть осталась незамеченной или стала очередным богохульством интеллектуалов. В отличие от своих соседей в церкви Альтицер прислушался к тому, что Воплощенный и Умерший Бог говорит в культуре, поэтому стал частью круга свидетелей смерти. Для него Воплощенное Слово звучит не только в храме, запечатлено не только в каноне, но и в творчестве отчаянных богоискателей с их ужасом оставленности и чувством пропасти.
Воплощенный Бог стал частью культуры, поэтому Его нельзя ограничить кругом сакрального, церковного, традиционного. Согласно Альтицеру, традиционно-христианская «привязанность к потустороннему, суверенному и безразличному Богу» (с. 18) противоречит учению о Воплощении, в котором Иисус был полностью Богом и полностью человеком, поэтому «радикальный христианин» утверждает, что «Бог есть Иисус, а не Иисус есть Бог», что значит: «Бог стал воплощенным словом, что он отверг свою потустороннюю форму» (с. 20). Такое «радикальное христианство» не приемлет Христа нашего христианского прошлого и исповедует Христа кенотического, сошедшего в мир, принявшего плоть и кровь людей, жизни, культуры.
Для многих доброжелательных рецензентов «теология смерти Бога» представляется христианским ответом на то, что люди сделали с Богом (Ницше: «Мы убили Его»), критикой открывшейся бездуховности и проповедью по этому поводу. Но то, что сказал своей книгой Альтицер, удивит многих христиан, привыкших держаться в безбрежном релятивизме мира за устойчивость традиционной теологии.
Альтицер приемлет тотальную бездуховность мира как позитивный факт, так как не приемлет само деление на духовную и материальное, на потустороннее и земное, их метафизический дуализм. Уточним: он приемлет тотальную бездуховность, а не тотальную бездуховность. Только в полностью человеческом являет себя полностью Божественное.
Тогда «смерть Бога» - не только убийство, не только преступление людей, но и выбор Самого Бога, Его жертва. Бог предпочел умереть, чтобы смертью связать Себя с людьми, их миром, их историей. Можно не искать Бога, который недостижим в силу Своей трансцендентности. Но нельзя отделаться от Бога, Который сошел и умер, воскрес и живет среди нас, стал нашим хлебом и вином, воздухом и светом, смыслом и ценностью нашей культуры.
«Только принимая наступление смерти Бога в нашем опыте, и даже желая этого, мы можем освободиться от потустороннего, - от того чуждого потустороннего, которое опустело в результате самоуничтожения Бога во Христе» (с. 116), - убеждает нас Альтицер. «Теология смерти Бога» не справляет поминки по Христу, не вспоминает Христа прошлого. Живой Иисус встречает учеников у костра на берегу моря, угощает их рыбой и беседой. Воплощенный Бог живет рядом, смерть сблизила нас. В этом Евангелие, в этом Радостная Весть. Теология Альтицера, разворачиваясь вокруг знамений модерновой культуры, странным образом возвращается к Евангелию и становится его частью, его современной манифестацией.

Украинский Христос

6 комментариев

Мой обычный путь на работу был прерван явлением Украинского Христа. Я слушал коллекцию джаза и быстрым шагом приближался к офису. На пустой улице откуда ни возьмись перед лицом выросла фигура пожилой и уставшей – то ли от старости и времени, то ли от жизни в безвременье – женщины. Она остановилась передохнуть, но не отпускала веревку от тележки, груженной тяжелой деревянной балкой. На такие балки ставят крышу, они просмолены и на века надежны своей крепостью. А еще такое дерево вполне сгодилось бы на крест.
Женщина смотрела не на меня, не на дорогу, а куда-то мимо всего этого мира. Огибая ее, я вдруг подумал о Христе и его крестном пути. Никому неизвестный Симон Киринеянин помог приговоренному донести крест, взяв на себя часть позора и страданий. Почему я уже в который раз прохожу мимо Христа, явленного в лицах живущих ныне людей?
Как бы выглядел Украинский Христос, осужденный пилатами с Банковой и Грушевского, преданный патриархом из Чистого переулка, воплотивший дух своего бедного и угнетенного народа?
Дорога поднималась все выше, и я обернулся, чтобы посмотреть, справится ли женщина с груженой тележкой. Она была уже далеко, привычно катила вниз свой груз, свой крест

На фото - "Христос в Украине" из собрания Ивано-Франковского музея сакрального искусства

Религиозность сего дня: апофеоз неопределенности

2 комментария

Даже не вглядываясь в социологические выкладки, о религиозности наших поколений можно сказать довольно много. Сегодня основной «религиозный орган» - не разум и не дух, а эмоции, переживания, опыт. Поэтому для наблюдателя многое становится ясным, очевидным на уровне первого знакомства, поверхностного контакта, ощущения, взгляда. Неопределенность - слово, которое представляется ключевым для характеристики современной религиозности. Ряд, который оно открывает, включает в себя несистемность, нерефлексивность, релятивность, децентрализацию, фрагментарность, но также открытость, естественность, жизненность.
Динамическая неопределенность предмета противится формализации. Неопределенность называет и особенное состояние предмета, и специфику восприятия этого предмета. Нет определенности внутри религиозности, и трудно сказать что-то определенное, наблюдая ее извне. Именно поэтому неадекватны религиоведческие анализы современных процессов, возникающих вне традиционных классификаций, по ту сторону классических схем. Нельзя описывать привычными терминами то, что не поддается никакой определенности, не именуется словами-определениями. Религиоведческий и богословский словарь быстро устаревает. То, что мы наблюдаем, со словами и их фиксированными значениями соотносится плохо. То, что мы читаем в монографиях и энциклопедиях, в реальности референта не находит. То, что описано и осмыслено, отсутствует, не живет за пределами текста. То, что присутствует в жизни, еще не описано и не осмыслено, да и не может быть описано и осмыслено привычным способом.
Внерациональный характер религиозности не поддается ее научной концептуализации и даже систематическому описанию. По аналогии с кантовской «религией в пределах разума», сегодня можно говорить о «религии в пределах жизни», когда на первый план выходят витальность и утилитарность. Так как религиозность ныне связывается в первую очередь с психоэмоциональными измерениями, то изучать ее стоит сродными методами – вживания, вчувствования, сопричастия, приобщения.
Религия погружена в жизнь как первичную стихию. Для религиозных традиционалистов жизнь помещалась в религию; дозволялась лишь та часть жизни, которая в религию вмещалась. Люди верили, или думали, что верили, но не жили. Сейчас для большинства молодых людей очевидно другое – жизнь безосновна, начальна, фундаментальна, целостна, а религия вторична, частична. От религии ждут ориентиров, смыслов, ценностей жизни, то есть добавки к жизни, а не ее замены.
Религия и ее традиции включаются в жизнь как ее части, измерения, источники смыслов, символические ресурсы. Тотальность жизни охватывает прошлое, настоящее и будущее. Такая погруженность в жизнь освобождает от преклонения перед прошлым (традицией) и страха перед эсхатологическим грядущим («концом света»).
Традиция – не универсум, в котором живут, а ресурс, источник, к которому обращаются иногда, в меру необходимости или интереса. Наше время вряд ли сможет предложить нечто принципиально новое, скорее – римейк уже бывшего, перекрой старого материала, новую обработку. Увлечение традициями не стоит преувеличивать, мотив, как правило, любительский или утилитарный. Впрочем, в обращении к традиции есть и большее – поиск глубинных истоков себя, веры, истории, мира. В этом случае традиция воспринимается не как самоценность, она скорее канал, через который возможно возвращение, обратное движение, восстановление подлинного, изначального, утраченного.
Жизнь связывает традицию, опыт прошлого (то, что уже было, что нельзя потерять, куда всегда можно вернуться) с актуальностью, насущностью сего дня, и продлевает этот день в завтра, послезавтра, вечное сегодня. Мрачное будущее не возвышается над жизнью, которая вот сейчас продолжается. Богатство того, что уже было, радость от того, что есть сейчас, не отменяются угрозой следующего момента. Все уже есть в неделимости, цельности жизни.
Тема эсхатологии никуда не исчезла, но исчез разрыв между миром нынешним и будущим. Будущее появляется из истории, зерна прорастают, побеги всходят. Небо, рай не ждут своего времени где-то в готовом виде, но вызревают, проявляются в зримой реальности. Преображение мира связывает прошлое и будущее, оставляет достаточно места и для человеческой активности, и для Божественного вмешательства.
Жизнь опровергает историософские схемы, вносит неопределенность в науку о религии, мешает порядку. Именно ее – жизнь – мы наблюдаем сегодня в религиозности молодых поколений, которые не довольствуются авторитетами церкви и освященных традиций. Происходит постоянный поиск более адекватных ответов на вечные вопросы, отбор и переоценка уже сказанного. Движение пытливой мысли и религиозных чувств ценно само по себе. Недовольство, сомнение, критика, дискуссии выражают интерес к вопросам веры, которая живет по ту стороны фанатизма и безразличия, тех или иных готовых ответов и «само собой разумеющихся истин».
Современную религиозность нужно как-то характеризовать, с чем-то соотносить, хотя бы называть, но обозначить ее можно только через неопределенность. Это определенно религиозность, но религиозность неопределенная.
Когда Лев Шестов писал свой «Апофеоз беспочвенности», он никак не предполагал, что это настроение охватит целый мир, а не только богословствующих интеллектуалов. К такой страшной свободе оказался никто не готов, но именно в ней приходится сейчас жить.
В неопределенности становится видна вся слабость человека, жмущегося к надежным стенам идеологий, религий, систем, традиций. Но в этом же страхе неопределенности возникает и робкая надежда, что оседающие в пыль стены откроют доныне спрятанного, погребенного и охраняемого Бога. Мы Его убили, но Он жив. Эта уверенная интуиция лежит в основе постхристианского духовного поиска.
no