С искренним – искренно

Когда темная полоса заканчивается и на нашей улице начинается праздник, мы начинаем верить, что Бог благоволит к нам особенным образом. Если успех продолжительный, эта вера укрепляется, причем не только в Бога и Его милость к нам, но и в самих себя, в свою особость, избранность, исключительность.

Зная историю Давида, трудно понять высокопарность его слога. Ведь еще недавно он убивался о своих грехах, а тут хвалится своей правдой, чистотой, верностью, непорочностью. И успех, подаренный Богом, толкует не как милость, но как “воздание”, т.е. полностью заслуженное благо, полученное «по правде… и чистоте».

“Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня. Ибо я хранил пути Господа и не был нечестивым пред Богом моим, ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал, и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне. И воздал мне Господь по правде моей, по чистоте моей пред очами Его” (2 Царств 22:21-25).

Как же так? Убица и прелюбодей повторяет слова о “правде” и “чистоте”. Как это выглядит в глазах народа? Как это отзывается в ушах Мелхолы и Вирсавии?

Есть только одно пояснение. Царь искренен и в своем раскаянии, и в своей радости. И если в одном псалме мы встречаем мотивы покаянные, то в другом – благодарственные. 

Давид мучился своими грехами более чем довольно, потому после покаяния и прощения он старается о них не думать, он переключается в режим благодарения. 

Будто ничего не было. Будто начинается новая жизнь.

Давид искренен в своей уверенности. 

Бог не только обличает грех, но и прощает его. 

Бог не только принимает кающегося, но и благословляет его.

“С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним — искренно, с чистым — чисто, а с лукавым — по лукавству его” (22:26-27).

Если бы в песнях Давида не было радости и благодарности, чистоты и правды, его можно было бы заподзрить в лукавстве. Но он хочет быть настоящим, а потому поет о том, что с ним действительно происходит – обновление жизни и щедрое воздания от Господа. Но не за “правду” и “чистоту” святой жизни, а за правду и чистоту жизни покаянной.